Образ Саньки Бровкиной в романе Толстого «Петр Первый. Братья волковы

Среди семидесяти двух дворянских родов Волковых, утверждённых по личным заслугам, есть несколько старинных родов. Древнейшие из них производят себя от «знатного» литовца Григория Волка, прибывшего в Россию в начале XVI века. В XVI и XVII веках многие Волковы служили воеводами, стольниками, стряпчими, послами, дьяками.

Потомки Григория Волка - Григорий и Василий Михайловичи Волковы за московское осадное сидение в 1618 года пожалованы вотчинами в Ярославском уезде. Эта старейшая ветвь Волковых, потомков Григория Волка, происходящая от Василия Ивановича Волкова, записана в VI части родословных книг Вологодской, Костромской, Новгородской, Московской, Санкт-Петербургской и Ярославской губерний (Гербовник, I, 70).
Абрам (Аврам) Васильевич Волков, ярославский помещик, участвовавший в 1634 году при осаде Смоленска. Его сын Алексей и внук Андрей убиты под Лесным (1707 или 1708). Из внуков последнего Алексей Андреевич, умерший в 1796 году, был генерал-губернатором тобольским и пермским (1788). Аполлон Андреевич (1739-1806) - сенатор. Сергей Аполлонович, умерший в 1854 году, попечитель Московского университета. К этой же ветви принадлежит Юрий Александрович Волков, писатель. Этот род внесён в VI часть родословной книги Вологодской, Костромской, Московской, Полтавской и Ярославской губерний.
Потомки Григория Волка, происходящие от Андрея Фёдоровича Волкова, испомещенного в 1680 год, которому за службу в войну с Турцией пожалованы вотчины в Мосальском и Мещовском уездах (1685). Правнук его, Волков, Иван Фёдорович, генерал-майор, отличился при штурме Измаила. Род этот внесён в VI часть родословной книги Симбирской, Московской, Новгородской, Херсонской и Тамбовской губерний (Гербовник, VII, 136).
Ещё одни потомки Григория Волка ведут начало от Семёна Афанасьевича, владевшего с 1628 года поместьями в Рузском уезде, испомещенного в 1626 году. Записаны в VI части родословных книг Санкт-Петербургской и Московской губернии (Гербовник, VII, 64).
Род Волковых, происходящий от Правотарха Кудеяровича, владевшего поместьем в Суздальском уезде (1628-1631), и его внуков Петра, Андрея и Ивана Сергеевичей, записан в VI часть родословных книг Владимирской и Костромской губерний.
Родоначальник рода Аввакум Волков, помещик Шацкого уезда (1719). Его потомство внесено в VI часть родословной книги Московской губернии.

Дворянские роды Волковых, принадлежащие к новому, выслуженному дворянству внесены во II и III части родословной книги 22 губерний. Высочайшим позволением было утверждено в потомственном дворянстве и потомство брата известного основателя русского театра, Фёдора Григорьевича Волкова.

Род Волковых, происходящий от Ивана Григорьевича Волкова , стольника и воеводы в Саранске (1686 или 1689) и его потомство внесёно в I часть родословной книги Саратовской губернии.

Волков Прокофий Иванович - сын Ивана Григорьевича, поддьячий Ингерманландской канцелярии, затем канцелярист. Жена Акулина Кириловна, сын Лука .

Волков Лука Прокофьевич (?-1745) - сын Прокофия Ивановича, лейб-компании копеист. Жена Анна Ивановна Смолиева. Дети Николай и Ефим.

Волков Ефим Лукич (1757-?) - сын Луки Прокофьевича. Жена Фёкла Ильинишна Шильникова. Дети: Степан, Евграф и Алексей .

Волков Николай Лукич (1768-?) - сын Луки Прокофьевича.Владел в Кузнецком уезде Саратовской губернии селом Архангельским, Гольцовка тож. В 1806 году вместе с братом Ефимом внесены в I часть родословной книги Саратовской губернии. Жена Александра Ивановна Пилюгина. Сын - Евдоким (1803-?).

В 1865 году этот род Волковых был исключён из Саратовской Дворянской Родословной книги как не проживающий.

Волков Павел Григорьевич - дворянский заседатель Балашовского уездного суда(1860)

Волков Павел Павлович - поручик запаса; в 1900 году - Земский Начальник 3-го участка Вольского уезда Саратовской губернии; местожительство - г.Вольск

Волков Николай Петрович - советник Саратовского губернского правления, кавалер ордена Св.Анны 3-й степани(1860)

Волков Дмитрий Васильевич - стацкий советник, начальник отделения Саратовской Казённой палаты (1880).

Волков Иван Иванович - губернский секретарь, старший топограф при лесном отделении Саратовского Управления государственными имуществами (1880)

А.В. Солдатова

Псковская ветвь дворянского рода Волковых

История дворянства как сословия тесно переплетена с историей дворянских родов и фамилий, а поэтому история дворянской семьи - это часть истории страны. В этом контексте изучение историй отдельных родов становится более интересным.

В России существовало множество дворян с фамилией Волковых, принадлежавших к разным родам: и старым, и новым, и недавно выслужившимся, так что выяснить полную родословную дворян, носивших эту фамилию, чрезвычайно сложно.1 Вычленение из этого многообразия псковской ветви дворянского рода Волковы также сопряжено с большими сложностями. Это связано, прежде всего, с обилием лиц с фамилией Волковых, встречающихся в ХVI-XVПI вв.2 Дореволюционный энциклопедический словарь Ф.А.Брокгауза и И. А. Эфрона свидетельствует, например, о существовании 72 дворянских родов Волковых, 7 из юторых принадлежат к древнему дворянству. Представители их внесены в различные части родословных книг Петербургской, Костромской, Вологодской, Московской, Полтавской, Ярославской, Новгородской, Симбирской и др. губерний России. Остальные роды принадлежат к новому, выслуженному дворянству и внесены во II и III части родословной книги 22 губерний. Сложно сказать, к какой из общероссийских ветвей принадлежали псковские дворяне Волковы, но, основываясь на данных исторических источников, можно предположить, что псковская ветвь рода Волковых берет начало от Григория Волка, выехавшего из Польши к Великому князю Василию Ивановичу. Родословие его показывает, что Григорий Волк прибыл в Москву с сыновьями Федором и Андреем Григорьевичами, хотя продолжается лишь от первого.3 От него начались московская и вологодская ветви Волковых, а от потомков и псковская. Родоначальник ее был

Солдатова Анастасия Владиславовна - выпускница исторического факультета Псковского госпед-университета им. С.М.Кирова (2005 г.)

Степан Николаевич Волков, происходивший из вологодских дворян.4

У Степана Николаевича были дети: Николай и Матвей Степановичи. Николай Степанович, директор школы изящных искусств в Варшаве 1854 г., любитель пения, друг композитора М.И.Глинки, воспитывался в институте путей сообщения и писал портреты акварелью (известен, например, его портрет М.И.Глинки 1834-1835 гг.).5 Служа офицером корпуса путей сообщения, с марта по апрель 1831 г. он находился в Ковно (командирован туда для подавления возмущения), по возвращении оттуда ему было пожаловано 300 руб. 23 ноября 1838 г. Николай Степанович был внесен в VI часть дворянской родословной книги, а в 1862-1865 гг. был Псковским губернским предводителем дворянства.6 Второй сын Степана Николаевича - Матвей Степанович, «учился петь у Беллони и певал с Глинкой у Демидовых».7 В источниках есть сведения, что в 1855 он владел в Новоржевском уезде 50 душами крестьян, хотя еще в 1846-1847 гг. число крепостных у него составляло 187 душ.8 Имел владения в Новоржевском уезде и Николай Степанович Волков.9

Происхождение второй, дополнительной ветви дворян Волковых определить трудно, хотя известно, что они тоже внесены в VI часть родословной книги. В источнике упоминается грамота, данная 23 декабря 1690 г. от Великого Государя и Великого князя Петра Алексеевича Андрею Григорьевичу Волкову для предоставления в Торопецкий уездный суд.10

Наиболее же многочисленной, представленной пятью поколениями, является главная ветвь дворян Волковых, живших в Псковской губернии. Основателем ветви является Степан Николаевич Волков.

Подробные сведения о нем удалось вычленить их формулярного списка и метрической справки, представленной в деле о внесении в дворянство. Вероятная дата рождения Степана Николаевича - 1757 г., т.к. имеются свиде-

тельства, что на 1792 г. ему было 35 лет.11 11 июля 1810 г. род был внесен в VI часть родословной книги по Вологодской губернии, следовательно, происходил он из вологодских дворян. В службу вступил 1 июня 1781 г., 5 июля 1790 г. получил чин поручика Софийского мушкетерского полка, 25 сентября того же года стал провиантмейстером, 17 марта 1791 г. произведен в оберпровиантмейстеры (пример майорского чина). Прослужив в этом качестве четыре года, он 24 сентября 1795 г. бал уволен из провиантского штата. Спустя некоторое время Степан Николаевич оказался в Псковской губернии, где началась его гражданская служба: в 1792 г. он имел чин надворного советника и был судьей в уездном суде 6-го участка в Пор-ховском уезде, о чем свидетельствуют и списки дворян Псковской губернии по уездам.13

31 мая 1796 г. С.Н.Волков становится кассиром Государственного ассигнационного банка, а 26 октября за выслугу лет был произведен правлением банка в надводные советники, II января 1797 г. получил чин коллежского асессора. С 10 июня 1801 г. по 2 мая 1802 г. он служил судьей в Порховском уездном суде, затем был на эту должность переизбран и прослужил до 8 января 1808 г. А в 1812 г. Степан Николаевич занял должность предводителя Порховского уездного дворянства, и в том же году был определен в Департамент уделов. В 1813 г. С.Н.Волков был определен в кабинет Его Императорского Величества начальником второго отделения, ведавшего кодификацией законов Российской империи. В 1816 г. он был награжден орденом Св. Анны второго класса, что согласно табели о рангах давало чин VII класса. В 1818 г. Степан Николаевич по болезни был уволен со службы с причислением к Ге -рольдии и за выслугу лет пожалован чином надворного советника. В том же году он был определен в С.-Петербургский почтамт, но, прослужив чуть более года, уволился по собственному прошению, но через восемь дней поступил в Департамент уделов по особым поручениям. Этим ведомством он 9 января 1820 г. был командирован для принятия имения Красное Село и управления им. В 1822 г. Степану Николаевичу были пожалованы знаки ордена Св. Анны второго класса с алмазными украшениями. В том же году он был командирован в Петергоф для изучения работы расположен-

ной там бумажной фабрики. 6 апреля 1823 г. С. Н. Волков закончил службу в Департаменте уделов и был уволен оттуда высочайшим указом Сената с причислением к Герольдии. Менее чем через год, в марте 1824 г. он вообще оставил государственную службу по причине болезни, получил чин статского советника, паспорт и право свободного поселения по всей России. И Волков решил поселиться в Порхов-ском уезде Псковской губернии. Земельные владения на территории уезда составляли 855 дес., а по данным на 1827-1828 гг., он имел также 456 душ крестьян.14 К сожалению, никаких сведений о супруге Степана Николаевича обнаружить не удалось, но известно, что он имел сына Николая.

Николай Степанович Волков родился в 1810 г., в 1825 г. поступил в институт корпуса путей сообщения, в следующем году произведен в прапорщики, а еще через год - в подпоручики. 2 мая 1829 г. он был командирован в Дирекцию построения мостов по шоссе от Новгорода, а в том же году прикомандирован к художественным заведениям Главного управления путей сообщения и вскоре получил чин поручика с назначением на действительную службу. 4 сентября Николай Степанович был откомандирован к изысканиям построения шоссе от Петербурга до Динабурга, а в декабре того же года же вновь переведен в художественные заведения Главного управления, в 1830 г. назначен адъютантом к начальнику штаба корпуса путей сообщения, а затем адъютантом к императору Николаю I. 6 декабря 1834 г. Н. С. Волков был произведен в капитаны с оставлением в корпусе инженеров путей сообщения, «служил ревностно и преданно».

Николай Степанович знал несколько языков: наряду с английским прекрасно владел немецким и французским, имел знания по географии, всеобщей истории, статистике, элементарной и высшей математике, начертательной геометрии, а также в области артиллерии и фортификации, механики и физики, минеральной химии и астрономии, был знаком с курсом построения гражданской архитектуры, владел плотницким искусством и резьбой по камню, т.е. был весьма образованным и разносторонним человеком. 23 ноября 1838 г. Н. С.Волков был внесен в VI часть дворянской родословной книги, в 1862-1865 гг. был Псковским губернс-

ким предводителем дворянства. На 1846-1847 гг. он имел 369 душ крестьян в Псковской губернии, в Новоржевском уезде владел третьей частью деревни Махново, где смежными землями владели И.К.Бороздин, А. Д.Яхонтов, Н.С.Кара-мышева, Е. А. Алексеева. Земельные владения Волкова составляли здесь 53 дес.711 с. Он был дважды женат. От первой жены - Натальи Александровны Дмитриевой-Мамонтовой, дочери действительного статского советника, он имел троих сыновей: Степана, Александра и Константина. После смерти супруги новой избранницей его стала дочь генерал-майора Е.П.Сам-сонова Елизавета Евгеньевна, торжественная свадьба состоялась в церкви Псковского училища военного ведомства 28 июля 1863 г В 1864 г. у них родился сын Евгений.15

Сын Николая Степановича Константин родился 5 июня 1845 г., имел впоследствии двух сыновей: Владимира (1872 г.) и Константина (1873 г.). На 1882 г. совместное владение малолетних Владимира и Константина Константиновичей составляло в Борховском уезде 1596,5 дес. земли. Старший сын Николая Степановича Степан родился 29 января 1843 г., а средний, Александр - 23 февраля 1844 г. О первом сведений сохранилось очень мало, Александр же занимал административные посты в аппарате управления Псковской губернии, и в частности в Порховском уезде: в 1864 г. - мирового посредника 1-го участка по Порховскому уезду, в 1872 г. - мирового посредника 2-го участка, гласного уездного земского собрания и почетного смотрителя уездного училища. В 1874 г. к последним постам добавился пост почетного мирового судьи и чин титулярного советника.17 В «Памятной книжке Псковской губернии» за 1913-1914 гг. имеется упоминание о порховском помещике Александре Николаевиче Волкове, владевшем имением Волково (1038 дес.) Дегожской волости.18 Жена Александра Николаевича Алиса Васильевна также имела угодья в Порховском уезде: на 1882 г. -434 дес., на 1904 г. - 323 дес.19 30 июля 1869 г. у Волковых родился сын Владимир, зачисленный в январе 1888 г. в Рижское политехническое училище,20 но о дальнейшей его жизни ничего не известно.

Самый младший сын Николая Степановича Волкова Евгений родился 16 июня 1864 г. и был крещен в Псковской Ново-Успенской церкви. В начале XX в. он был черноморским гу-

бернатором, а затем московским градоначаль-ником.21 Земельные владения Евгения Николаевича на 1882 г. составляли 1186 дес.22 Мать же его - вторая жена Н. С.Волкова владела полученным ею по материнской линии сельцом Елизаветино у р.Многи, вблизи погоста Чирского и станции Черской с 584 душами мужского пола. За Николая Степановича она вышла в возрасте 23 лет и была младше мужа почти на 30 лет. Брак был удачным, но прервала его скорая смерть супруга. Вскоре Елизавета вышла замуж вторично, за Николая Александровича Ваганова, в течение ряда лет занимавшего пост председателя Псковской земской управы. У супругов родился сын Александр. Елизавета Евгеньевна Ваганова активно занималась общественной деятельностью: в 1865 г. стала одной из учредительниц Псковского женского благотворительного общества, затем организовала Лобановскую сельскую пожарную дружину, а позднее создала потребительское общество и стала основательницей кооперативного движения в волости. Но самым ярким ее деянием была организация детского «Майского союза» (1898 г.), одного из первых в России экологических обществ.23

Таковы собранные по крупицам в архивах данные о пяти поколениях ветви рода Волковых.

Вторая, дополнительная ветвь рода менее многочисленна: удалось проследить всего три ее поколения, причем сведения о представителях чрезвычайно скудны. Можно предположить, что обе ветви находились в близком родстве, но возможно, что они были просто однофамильцами.

Родоначальником этой ветви можно назвать Леонтия Тимофеевича Волкова, занесенного в

VI часть дворянской родословной книги и имевшего недвижное имущество в Торопецком уезде: сельцо Рогаткино Казаринской волости, 12 собственных крестьян и 9 «женнихъ», т.е. жениных. Он был майором, имел чин надворного советника и двух сыновей - Матвея и Василия.24

Матвей Леонтьевич Волков являлся судьей, полковником в отставке, был награжден орденами Св.Владимира IV степени с бантом, Св. Анны II и III ст., а также серебряной медалью за взятие Парижа и польский знак отличия за военное достоинство. Родился он, вероятно, в 1795 г., т.к. в 1855 г. ему было 60 лет. Жил

в Островском уезде, где имел 68 крестьянских душ, которые оставил дочери.25

Дочь звали Анной Матвеевной. Родилась она 20 сентября 1835 г. и была крещена в Троицком соборе Острова. Анна Матвеевна владела 1-й частью деревни Зуева Гора с пятью дворами, 23 душами мужского и 22 душами женского пола и площадью немногим более 50 дес.26

Несколько больше сохранилось сведений о Василии Леонтьевиче Волкове, проживавшем в Торопецком уезде. Родился он, вероятно, в 1805 г., из 2-го кадетского корпуса вышел прапорщиком и в 1817 г. поступил в 7-ю артиллерийскую бригаду, затем переводился в 8-ю и 10-ю бригады, в 1822 г. произведен в подпоручики. Служил в дальнейшем в ряде артиллерийских бригад, участвовал в русско-турецкой войне К28-1829 гг. «от открытия военных действий до снятия блокады крепости Силистрии 3 ноября 1828 г.». В сражениях получил сильную контузию в грудь, ранен осколком и левую руку, лишившись указательного и среднего пальца. Был награжден орденом С.Владимира IV степени, с бантом и серебряной медалью. Василий Лентьевич обучался немецкому и французскому языкам, освоил артиллерийскую и фортификационную науку, черчение военных планов. С 30 октября 1830 г. он состоял в войсках военных поселений, со службы уволился по собственному прошению в чине поручика и пенсионным жалованьем в 600 руб.27

Каких-либо других сведений об этой ветви рода обнаружить, к сожалению, не удалось. Но удалось выявить некоторые сведения об отдельных представителях дворянства Псковской губернии, носящих фамилию Волковых, -более 20 чел., хотя нет доказательств, что они состояли в родственных связях с представленными выше ветвями. Скорее всего, это просто

однофамильцы, владевшие землями в ряде волостей Опочецкого, Островского, Псковского, Порховского и др.уездов. Известно и то, что Волковы породнились с дворянскими фамилиями Дондуковых-Корсаковых, Симанских, Кач-ковских, Вагановых, Самсоновых, Повало-Швейковских, Львовых.

Революционные потрясения 1917 г. имели серьезные последствия и для дворян Волковых. То, что его представители проживали в Псковской губернии вплоть до революции, подтверждает список дворян 1916 г.29 В послереволюционных же источниках встретились новые представители этой фамилии. Так, например, в протоколе заседания Президиума уисполкома упоминается имя графини Варвары Петровны Волковой, за которой числилось село Глубокое Опочецкого уезда с 7811,1 дес. земли.30 В списках же подлежащих выселению помещиков (март 1926 г.) упоминался Алексей Волков.31 За Александром Григорьевым-Волковым числилось в Псковском уезде имение Волково с 27 дес.земли.32 Возможно, что представитель рода взял фамилию жены, присоединив ее к своей. Это предположительно может быть Александр Андреевич Волков, действительный статский советник, имевший в 1880-х гг. земельные владения в Псковском уезде.33 Упоминается в документах и Александр Николаевич Волков-Муромцев, владевший селом Сычево Дегожс-кой волости Порховского уезда. С большой долей сомнения можно предположить, что это представитель основной псковской ветви Вол -ковых Александр Николаевич Волков, присоединивший к своей фамилии еще одну часть (возможно, вторично женился). Владения его находились в Порховском уезде, а сам он в конце 1880-х гг. проживал в Италии. После революции он мог не вернуться в Россию.34 Больше никаких сведений о судьбе представителей небогатого рода Волковых обнаружить не удалось.

Примечания

1. История родов русского дворянства. В 2-х тт. П. М.,1991. Сс.230-241.

2. Энциклопедический словарь Ф.А.Брокгауза и И.А.Эфрона. Т.6. СПб.1892. С.38.

4. ГАПО, ф.110, оп.1, д. 176, лл. 12,15.

5. История родов русского дворянства, Т.! Сс.230-241.

6. ГАПО, Ф.110, оп.1, д.176, лл.1. Акулов И.И. Список гг.предводителей дворянства Псковской губернии. Псков.1916. С.3.

7. История родов русского дворянства. ТІ. Сс.230-241.

8. ГАПО, ф.366, оп.1, д.97, л.35, д.16, л.61.

9. ГАПО, ф. 196, оп.1, д.1124, л.3.

10. ГАПО, ф.110, оп.1, д.176, л.3.

11. ГАПО, ф.20, оп.1, д.35, л.20.

12 ГАПО, ф.110, оп.1, д.176, л.12.

13. ГАПО, ф.20, оп.1, д.35, л.20, д.35, л.22.

14. ГАПО, ф.110, оп.1, д.176, л.14; ф.366. оп.1, д.61, л.18; д.248, л.33.

15. ГАПО, ф.110, оп.1, д.176, лл.16-18; ф.366, оп.1, д.1, л.61; д.97, л.35; ф.196, оп.1, д.1124, лл.1-3.

16. ГАПО, Ф.110, оп.1, д.176, лл.10,29,38; ф.366, оп.1, д.61, л.18.

17. ГАПО, Ф.110, оп.1, д.176, лл.49,56.

18. Памятная книжка Псковской губернии на 1913-1914 гг. Псков.1914.

19. ГАПО, Ф.366, оп.1, д.61, л.3; д.90, лл.89-90.

20. ГАПО, ф.110, оп.1, д.176, д.66,67.

21.Там же, л.43.

22. ГАПО, ф.366, оп.1, д.90, лл.89-90.

24. ГАПО, ф.366, оп.1, д.248, л.20; ф.20, оп.1, д.605, л.112; ф.38, оп.1, д.10515-а. л.1.

25. ГАПО, ф.366, оп.1, д.97, л.6; Памятная книжка Псковской губернии за 1956 г. Псков. 1856. С.50; То же

за 1857 г. С.51; То же за 1858 г. С.48.

26. ГАПО, ф.110, оп.1, д.176, л.2; ф.196, оп.1, д.2283, л.8.

27. ГАПО, ф.110, оп.1, д.178, лл.4-5.

28. Там же. л.6.

29. Картавцов И.М. Библиографические заметки по истории некоторых дворянских фамилий, помещенных в Псковской губернии. Псков.1916. С.23.

30. ГАПО, ф.203, оп.1, д.23, л.48.

31. Там же, д.280, л.1.

32. Там же, д.281, л.1.

33. ГАПО, ф.33, оп.1, д.6300, л.1.

34. ГАПО, ф.203, оп.1, д.23, л.78; ф.110, оп.1, д.176, л.23.

І іюруцй Ки/исйшнпттюич Ночкс"в

Дополнительная ветвь рода Волковых (схема №2)

Так я скучаю в Москве!.. Так бы и полетела за границу… У царицы Прасковьи Федоровны живет француз - учит политесу, он и меня учит. Он рассказывает! (Коротко передохнула.) Каждую ночь вижу во сне, будто я в малиновой бостроге танцую минувет, танцую лучше всех, голова кружится, кавалеры расступаются, и ко мне подходит король Людовик и подает мне розу… Так стало скушно в Москве. Слава богу, хоть стрельцов убрали, а то я покойников еще боюсь до смерти…

Боярыня Волкова уехала. Роман Борисович, посидев за столом, велел заложить возок - ехать на службу, в приказ Большого дворца. Ныне всем сказано служить. Будто мало на Москве приказного люда. Дворян посадили скрипеть перьями. А сам весь в дегтю, в табачище, топором тюкает, с мужиками сивуху пьет…

Ох, нехорошо, ох, скушно, - кряхтел князь Роман Борисович, влезая в возок…

У Спасских ворот, в глубоком рву, где надо льдом торчали кое-где сгнившие сваи, Роман Борисович увидел десятка два саней, покрытых рогожами. Понуро стояли худые лошаденки. Мужик на откосе лениво выкалывал пешней примерзший труп стрельца. День был серый. Снег - серый. По Красной площади, по навозным ухабам, брели сермяжные люди, повесив головы. Часы на башне заскрипели, захрипели (а, бывало, били звонко). Скучно стало Роману Борисовичу.

Возок проехал по ветхому мосту в Спасские ворота. В Кремле, как на базаре, люди ходят в шапках. У изгрызанной лошадьми коновязи стоят простые сани… Стеснилось сердце у Романа Борисовича. Опустело место сие, пресветлых очей нет, что вон в том окошечке царском теплились, как лампады во славу Третьего Рима. Скучно!

Роман Борисович остановился у приказного крыльца. Дикого не было, чтобы вынуть князя из возка. Вылез сам. Пошел, отдуваясь, по наружной крытой лестнице. Ступеньки захожены снегом, наплевано. Сверху, едва не толкнув князя, сбежали какие-то человечишки в нагольных полушубках. Задний - пегобородый - нагло царапнул гулящим глазом… Роман Борисович, остановись на пол-лестнице, негодующе стукнул тростью:

Шапку! Шапку ломать надо!

Но крикнул на ветер. Такие-то порядки завелись в Кремле.

В приказе, в низких палатах, - угар от печей, вонь, неметеные полы. За длинными столами, локоть к локтю, писцы царапают перьями. Разогнув спину, один скребет нечесаную башку, другой скребет под мышками. За малыми столами - премудрые крючки-подьячие, - от каждого за версту тянет постным пирогом, - листают тетради, ползают пальцами по челобитным. В грязные окошечки - мутный свет. По повыту, мимо столов, похаживает дьяк-повытчик в очках на рябом носу.

Роман Борисович важно шел по палатам, из повыта в повыт. Дела в приказе Большого дворца было много, и дела путаные: ведали царскую казну, кладовые, золотую и серебряную посуду, собирали таможенные и казацкие деньги и стрелецкую подать, ямские деньги и оброк с дворцовых сел и городов. Разбирались в этом только приказный дьяк да старые повытчики. Новоназначенные бояре сиживали целый день в небольшой, жарко натопленной палате, страдали в тесном немецком платье, глядели сквозь мутные окошечки на опустевший царский дворец, где, бывало, на постельном крыльце, на боярской площадке, хаживали они в собольих шубах, помахивали шелковыми платочками, судили-рядили о высоких делах.

Много страшных дел прошумело на этой площади. Вон с того ветхого, ныне заколоченного крыльца, по преданию, ушел с опричниками из Кремля в Александровскую слободу царь Иван Грозный, чтобы ярость и лютость обратить на великие боярские роды. Рубил головы, на сковородах жег и на колья сажал. Отбирал вотчины. Но бог не попустил вконец боярского разорения. Поднялись великие роды.

Вон из того деревянного терема с медными петухами на луковичной крыше выкинулся проклятый Гришка Отрепьев - другой разоритель преславного боярства русского. Пустыня осталась от московской земли, пожарища, кости человечьи на дорогах, но бог не попустил, - поднялись великие роды.

Ныне опять налезла проза - по грехам нашим… «Э-хе-хе», - скучливо кряхтели бояре в жаркой палате у окошечек. Видно, не мытьем хотят взять - катаньем… Бороды все обрили, служить всем велели, сынов расписали по полкам, по чужим землям… «Э-хе-хе, не попустит боги на этот раз…»

Войдя в палату, Роман Борисович увидел, что опять сегодня поднесли чего-то сверху. Старый князь Мартын Лыков тряс бабьими щеками. Думный дворянин Иван Ендогуров и стольник. Лаврентий Свиньин, запинаясь, читали грамоту. Поднимая головы, только и могли молвить, что: «Ах, ах!»

Князь Роман, сядь послушай, - едва не плача, сказал князь Мартын. - Что же буде-та? Теперь каждый и облает и обесчестит… Одна была управа, и ту отнимают.

Ендогуров и Свиньин сызнова начали читать по окладам царский указ. В нем говорилось, что ему, царю и великому князю и пр., и пр., много докучают князья и бояре, и думные, и московские дворяне челобитными о бесчестье. Такого-то дня подана ему, царю и пр., челобитная от князя Мартына, княж Григорьева, сына Лыкова, в том, что его на постельном крыльце лаяли и бесчестили, и лаял-де и бесчестил его Преображенского полку поручик Олешка Бровкин… Проходя по крыльцу, кричал ему, князю Мартыну: «Что-де смотришь на меня зверообразно , я-де тебе ныне не холоп, ты прежде был князь, а ныне ты - небылица …»

Мальчишка он, мужицкий сын, страдник, - князь Мартын тряс щеками, - тогда-то сгоряча я запамятовал, он хуже мне кричал…

А что же он тебе тогда кричал, князь Мартын? - спросил Роман Борисович.

Ну, чего, чего… Кричал, многие слышали: «Мартынушка-мартышка, плешивый…»

Ай, ай, ай, обидно, - завертел головой Роман Борисович. - А что, - не сын ли это Ивана Артемича, Олешка?

А черт его знает, - чей он сын…

- «Царь и великий князь и пр., - читали далее Ендогуров и Свиньин, - чтобы ему не докучали в такое трудное для государства время, за докуку и себе в досаду повелел на челобитчике, князе Мартыне, выправить десять Рублев и те деньги раздать нищим и ныне челобитные о бесчестье воспретить».

Окончив чтение, покрутили носами. Князь Мартын опять всполохнулся:

Небылица! Потрогай меня, - какая же я небылица? Род наш - от князя Лычко! В тринадцатом веке вышел из Угорской земли Лычко-князь с тремя тысячами копейщиков. И от Лычки - Лыковы пошли и князья Брюхатые, и Таратухины, и Супоневы, и от младшего сына - Буйносовы…

Врешь! Истинную несешь небылицу, князь Мартын! - Роман Борисович всем телом повернулся на лавке, навесив брови, засверкал взором (эх, не босые бы щеки, кривоватый голый рот, - совсем бы страшен был князь Роман)… - Буйносовы от века сидели выше Лыковых. Мы род свой от стольных черниговских князей считаем поименно. А вы, Лыковы, при Иване Грозном сами в родословец себя вписали… Черт его, князя Лычко, видел, как он вышел из Угорской земли…

У князя Мартына глаза стали вращаться, запрыгали мешки под глазами, задрожало, будто плачем, лицо с большой верхней губой.

Буйносовы? Не в Тушине ли, в лагере, тушинский вор вам вотчины-то жаловал?

Оба князя поднялись с лавки, стали оглядывать друг друга от ног до головы. И быть бы лаю и шуму великому - не вступись Ендогуров и Свиньин. Усовестили, успокоили. Вытирая платками лбы и шеи, князья сели по разным лавкам.

Скуки ради думный дворянин Ендогуров рассказывал, о чем болтают бояре в государевой Думе, - руками разводят, бедные: царь со своими советчиками в Воронеже одно только и знает, - денег да денег. Подобрал советчиков, - наши да иноземные купцы, да людишки без роду-племени, да плотники, кузнецы, матросы, вьюноши такие - только что им ноздри не вырваны палачом. Царь их воровские советы слушает. В Воронеже и есть истинная Дума государева. Жалобы со всех городов от посадских и торговых людей так туда и сыплются: нашли своего владыку… И с этим сбродом хотят одолеть турецкого султана. В Москву писал один человек из посольства Прокопия Возницына, из Карловиц: турки-де над воронежским флотом смеются, дальше донского устья он не уйдет, весь сядет на мелях.

Господи, да сидеть нам смирно, зачем нам турков дражнить, - сказал смирный Лаврентий Свиньин. (Троих сыновей его взяли в полки, четвертого - в матросы. Старик скучал.)

Это - как смирно? - проговорил Роман Борисович, грозно раскрыв на него глаза. - Не должен бы ты, Лаврентий, по худости, наперед других встревать в разговор, - первое… (Ударил себя по ляжке.) Как, перед турками, перед татарами - смирно? А для чего мы князя Василия Голицына два раза в Крым посылали?

Князь Мартын, - глядя на печь:

Не у всех вотчины за Воронежем да за Рязанью.

Роман Борисович дернул на него ноздрей, но пренебрег.

В Амстердаме за польскую пшеницу по гульдену за пуд дают. А во Франции - и того дороже. В Польше паны золотом завалились. Поговори с Иваном с Артемичем Бровкиным, он расскажет, где денежки-то лежат… А я по винокурням прошлогодний хлеб Христа ради продал по три копейки с деньгой за пудик… Ведь досадно, мне - рядом: вот - Ворона-река, вот - Дон, и - морем пшеничка моя пошла… Великое дело: сподобил бы нас бог одолеть султана… А ты - смирно!.. Нам бы городишко один в море, Керчь, что ли, бы… И опять: мы, как Третий Рим, - должны мы порадеть о гробе господнем? Али мы совсем уже совесть потеряли?

Султана не одолеем, нет. Зря задираемся, - облегченно сказал князь Мартын. - А что хлеба у нас досыта - и слава тебе, господи. С голода не помрем. Только не гнаться дочерям шлепы навешивать да галант заводить дома…

Помолчав, глядя мимо раздвинутых колен на сучок в полу. Роман Борисович спросил:

Хорошо. Кто же это шлепы на дочерей навешивает?

Конечно, таких дураков, которые еще в Немецкой слободе кофей покупают по два и по три четвертака за фунт, таких никакой мужик не прокормит. - Князь Мартын, косясь на печь, трепетал дряблым подбородком, явно опять нарывался на лай…

Дверь сильно толкнули. В духоту с мороза вскочил круглолицый, с приподнятым носом, румяный офицер, в растрепанном парике и надвинутой на уши небольшой треугольной шляпе. Тяжелые сапоги - ботфорты - и зеленый кафтан с широкими красными обшлагами закиданы снегом. Скакал, видимо, во всю мочь по Москве.

Князь Мартын, увидав офицера, стал разевать - разинул рот: это его обидчик, Преображенский поручик Алексей Бровкин - из царских любимцев.

Бояре, бросайте дела… (Алеша, торопясь, держался за распахнутую дверь.) Франц Яковлевич помирает…

Тряхнул париком, нагло (как все они - безродные выкормки Петровы) сверкнул глазами и понесся - каблуками, шпорами - по гнилым полам приказной избы. Вслед ему косились плешивые повытчики: «Потише бы надо, бесстрашной, здесь не конюшня».

Неделю тому назад Франц Яковлевич Лефорт пировал у себя во дворце с посланниками - датским и бранденбургским. Завернула оттепель, капало с крыш. В зальце было жарко. Франц Яковлевич сидел спиной к пылающим в камине дровам и воодушевленно рассказывал о великих прожектах. Разгорячаясь все более, поднимал кубок из кокосового ореха и пил за братский союз царя Петра с королем датским и курфюрстом бранденбургским. Перед окнами двенадцать пушек на ярко-зеленых лафетах враз (когда мажордом у окна взмахивал платком) ударяли громовым салютом. Клубы белого порохового дыма застилали солнечное небо.

Лефорт откидывался на золоченом стульчике, широко раскрывал глаза, завитки парика прилипали к побледневшим щекам:

Мачтовые леса шумят у нас по великим рекам… Рыбою одной можем прокормить все христианские страны. Льном и коноплей засеем хоть тысячи верст. А дикое поле - южные степи, где в траве скрывается всадник! Выбьем оттуда татар, - скота у нас будет как звезд на небе. Железо нам нужно? - руда под ногами. На Урале - горы из железа. Чем нас удивят европейские страны? Мануфактуры у вас? Позовем англичан, голландцев. Своих заставим. Не оглянетесь - будут у нас всякие мануфактуры. Наукам и искусствам посадских людей обучим. Купца, промышленника вознесем, как и не чаяли.

Так говорил хмельной Лефорт захмелевшим посланникам. От вина и его речей пришли они в изумление. В зальце было душно. Лефорт велел мажордому раскрыть оба окна и с удовольствием втягивал ноздрями талый, холодный воздух. До вечерней зари он осушал чаши за великие прожекты. Вечером поехал к польскому послу и там танцевал и пил до утра.

На другой день Франц Яковлевич, против обыкновения, почувствовал себя утомленным. Надев заячий тулупчик и обвязав голову фуляром, приказал никого к себе не пускать. Он начал было письмо к Петру, но даже и этого не смог, - зазяб, кутаясь в тулупчик у камина. Привезли лекаря итальянца Поликоло. Он нюхал мочу и мокроты, цыкал языком, скреб нос. Адмиралу дали очистительного и пустили кровь. Ничто не помогло. Ночью от сильного жара Франц Яковлевич впал в беспамятство.

Пастор Штрумпф (вслед за служкой, звонящим в колокольчик), держа над головой дары, с трудом протискивался в большом зале. Лефортов дворец гудел голосами, - съезжалась вся Москва. Хлопали двери, дули сквозняки. Суетились потерянные слуги, иные уже пьяные. Жена Лефорта, Елизавета Францевна, встретила пастора у дверей в мужнину спальню, - увядшее лицо - в красных пятнах, унылый нос - исплакан. Малиновое платье кое-как зашнуровано, жиденькие прядки волос висели из-под парика. Адмиральша была до смерти напугана, видя столько подъезжающих знатных особ. По-русски она почти не говорила, всю жизнь провела в задних комнатах. Суя сложенные ладони в грудь пастору, шептала по-немецки:

Что я буду делать? Такое множество гостей… Господин пастор Штрумпф, посоветуйте мне - может быть, подать легкую закуску? Все слуги - как сумасшедшие, никто меня не слушает. Ключи от кладовых под подушкой у бедного Франца. (Слезы полились из бледно-желтых глаз адмиральши, она стала шарить за лифом, вытащила мокрый платок, уткнулась в него.) Господин пастор Штрумпф, я боюсь выходить в зало, я так всегда теряюсь… Что будет, что будет, пастор Штрумпф?

Пастор приличным случаю баском сказал адмиральше утешительные слова. Провел ладонью по сизообритому лицу, согнал с него земную суету и вошел в опочивальню.

Лефорт лежал на широкой измятой постели. Туловище его было приподнято на подушках. Щетина отросла на впавших щеках и на высоком черепе. Он дышал часто, со свистом, выпячивая желтые ключицы, будто все еще пытался влезть, как в хомут, в жизнь. Открытый рот запекся от жара. Жили одни глаза - черные, неподвижные.

Лекарь Поликоло отвел в сторону пастора Штрумпфа, прищурился значительно, собрал щеки морщинами.

Сухие жиды, - сказал он, - коими, как известно нашей науке, душа соединяется с телом, в сем случае у господина адмирала наполнены столь сильными мокротами, что душа с каждой минутой притекает к телу по все более узким канальцам, и надо ждать полного закрытия оных мокротами.

Пастор Штрумпф тихо сел у изголовья умирающего. Лефорт недавно очнулся от бреда и беспамятства и о чем-то заметно беспокоился. Услышав свое имя, он с усилием перевел было глаза на пастора и опять стал глядеть туда, где в камине дымило серое полено. Там, над каминными завитками, лежал Нептун - бог морей - с трезубцем, под локтем его из золоченой вазы лилась золотая вода, разбегаясь золотыми завитками. Посредине, в черной дыре, дымило полено.

Штрумпф, стараясь отвратить взор адмирала к распятию, говорил о надежде на вечное спасение, в коем не отказано никому из живущих… Лефорт что-то пробормотал невнятно. Штрумпф нагнулся к лиловым губам его. Лефорт - сквозь частое дыхание:

Много не говори…

Все же пастор исполнил свой долг: дал глухую исповедь и причастил умирающего. Когда он вышел, Лефорт приподнялся на локтях. Поняли, что он зовет мажордома. Прибежали, нашли плачущего старика в поварне. Распухший от слез, в шляпе со страусовыми перьями, с булавой, мажордом стал в ногах постели. Франц Яковлевич сказал ему:

Позови музыкантов… Друзей… Чаши…

На цыпочках вошли музыканты, - неодетые, кто в чем был. Внесли кубки с вином. Музыканты, окружив постель, приложили рога к губам и на шестидесяти рогах - серебряных, медных и деревянных - заиграли менуэт, роскошный танец.

Мертвенно-бледный Лефорт ушел плечами в подушки. Виски его запали, как у лошади. Неутолимо горели его глаза. Поднесли чашу, но он уже не мог поднять руки, - вино пролилось на грудь. Под музыку он снова забылся. Глаза перестали видеть.

Умер Лефорт. От радости в Москве не знали, что и делать. Конец теперь иноземной власти - Кукуй-слободе. Сдох проклятый советчик. Все знали, все видели: приворотным зельем опаивал он царя Петра, - да сказать-то ничего нельзя было. Отозвались ему стрелецкие слезы. Навек заглохнет антихристово гнездо - Лефортов дворец…

Рассказывали: помирая, Лефорт приказал музыкантам играть, шутам скакать, плясицам плясать, и сам - зеленый, трупный - сорвался с постели, дай заскакал… А во дворце на чердаке как завоет, засвищет нечистая сила!..

Семь дней бояре и всякие служилые люди ездили ко гробу адмирала. Затая радость и страх, входили в двухсветное зало. Посреди его на помосте стоял гроб, до половины покрытый черной шелковой мантией. Четыре офицера с обнаженными шпагами стояли у гроба, четыре - внизу, у помоста. Вдова в скорбном платье сидела внизу перед помостом на раскладном стуле.

Бояре всходили на помост, свернув нос и губы в сторону, - чтобы не опоганиться, - касались щекой синей руки чертова адмирала. Потом, подойдя к вдове, - поясной поклон: пальцами до полу, и - прочь со двора…

На восьмой день из Воронежа, заганивая перекладных, приехал Петр. Кожаный возок его, - шестерней - Пролетел через Москву прямо во двор Лефортова дворца. Разномастные лошади с трудом поводили мокрыми ребрами. Из-за полости высунулась рука, - шарила ремень - отстегнуть.

Из дворца как раз выходила Александра Ивановна Волкова, на крыльце никого, кроме нее, не случилось. Санька подумала, что приехал так кто-то худородный, глядя по лошадям. Рассердилась, что загородили дорогу ее карете.

Отъезжай с клячами, ну, чего стал на дороге, - сказала она царскому кучеру.

Высунутая рука, не найдя застежки, зло оторвала ремень полости, и из возка полез человек в бархатном ушастом картузе, в серосуконном бараньем тулупе, в валенках. Вылез, высокий: Санька, глядя на него, задрала голову… Кругловатое лицо - осунувшееся, глаза - припухшие, темные усики - торчком. Батюшки, - царь!..

Петр вытянул одну за другой затекшие ноги, брови сошлись. Узнал посаженную дочь, чуть улыбнулся морщинкой маленького рта. Сказал глухо:

Горе, горе… - И пошел во дворец, размахивая рукавами тулупа. Санька - за ним.

Вдова на стуле, увидев царя, обомлела. Сорвалась. Хотела пасть в ноги. Петр обнял ее, прижал, поверх ее головы, глядел на гроб. Подбежали слуги. Сняли с него тулуп. Петр косолапо, в валенках, пошел прощаться. Долго стоял, положив руку на край гроба. Нагнулся и целовал венчик, и лоб, и руки милого друга. Плечи стали шевелиться под зеленым кафтаном, затылок натянулся.

У Саньки, глядевшей на его спину, глаза раскисли от слез, - подпершись по-бабьи, тихо, тонко выла. Так жалела, так чего-то жалела… Он пошел с помоста, сопя, как маленький. Остановился перед Санькой. Она горько закивала ему.

Другого такого друга не будет, - сказал он. (Схватился за глаза, затряс темными, слежавшимися за дорогу, кудреватыми волосами.) - Радость - вместе и заботы - вместе. Думали одним умом… - Вдруг отнял руки, оглянулся, слезы высохли, стал похож на кота. В зало входили, торопливо крестясь, бояре - человек десять.

По месту - старшие первыми - они истово приближались к Петру Алексеевичу, становились на колено и, упираясь ладонями в пол, плотно били челом о дубовые кирпичи.

Петр ни одного на них не поднял, не обнял, не кивнул даже, - стоял чужой, надменный. Раздувались крылья короткого носа.

Рады, рады, вижу! - сказал непонятно и пошел из дворца опять в возок.

Этой осенью в Немецкой слободе, рядом с лютеранской киркой, выстроили кирпичный дом по голландскому образцу, в восемь окон на улицу. Строил приказ Большого дворца, торопливо - в два месяца. В дом переехала Анна Ивановна Монс с матерью и младшим братом Виллимом.

Сюда, не скрываясь, ездил царь и часто оставался ночевать. На Кукуе (да и в Москве) так этот дом и называли - царицын дворец… Анна Ивановна завела важный обычай: мажордома и слуг в ливреях, на конюшне - два шестерика дорогих польских коней, кареты на все случаи.

К Монсам, как прежде бывало, не завернешь на огонек аустерии - выпить кружку пива. «Хе-хе, - вспоминали немцы, - давно ли синеглазая Анхен в чистеньком передничке разносила по столам кружки, краснела, как шиповник, когда кто-нибудь из добряков, похлопав ее по девичьему задку, говорил: „Ну-ка, рыбка, схлебни пену, тебе цветочки, мне пиво…“

Теперь у Монсов бывали из кукуйских слобожан лишь почтенные люди торговых и мануфактурных дел, и то по приглашению, - в праздники, к обеду. Шутили, конечно, но пристойно. Всегда по правую руку Анхен сидел пастор Штрумпф. Он любил рассказывать что-нибудь забавное или поучительное из римской истории. Полнокровные гости задумчиво кивали кружками с пивом, приятно вздыхали о бренности. Анна Ивановна в особенности добивалась приличия в доме.

За эти годы она налилась, красотой: в походке - важность, во взгляде - покой, благонравие и печаль. Что там ни говори, как ни кланяйся низко вслед ее стеклянной карете, - царь приезжал к ней спать, только. Ну, а дальше что? Из Поместного приказа жалованы были Анне Ивановне деревеньки. На балы могла она убирать себя драгоценностями не хуже других, и на грудь вешала портрет Петра Алексеевича, величиной в малое блюдце, в алмазах. Нужды, отказа ни в чем не было. А дальше дело задерживалось.

Время шло. Петр все больше жил в Воронеже или скакал на перекладных от южного моря к северному. Анна Ивановна слала ему письмеца, и - при каждом случае - цитронов, апельсинов по полдюжине (доставленных из Риги), колбасы с кардамоном, настоечки на травах. Но разве письмецами да посылками долго удержишь любовника? Ну, как привяжется к нему баба какая-нибудь, въестся в сердце? Ночь без сна ворочалась на перине. Все непрочно, смутно, двоесмысленно. Враги, враги кругом - только и ждут, когда Монсиха споткнется.

Даже самый близкий друг - Лефорт, - едва Анна Ивановна околицами заводила разговор - долго ли Питеру жить в неряшестве, по-холостецки, - усмехался: неопределенно, - нежно щипал Анхен за щечку: «Обещанного три года ждут…» Ах, никто не понимал: даже не царского трона, не власти хотела бы Анна Ивановна, - власть беспокойна, ненадежна… Нет, только прочности, опрятности, приличия…

Оставалось одно средство - приворот, ворожба. По совету матери, Анна Ивановна однажды, вставши с постели от спящего крепко Петра, зашила ему в край камзола тряпочку маленькую со своей кровью… Он уехал в Воронеж, камзол оставил в Преображенском, с тех пор ни разу не надевал. Старая Монсиха приваживала в задние комнаты баб-ворожей. Но открыться им - на кого ворожить - боялись и мать и дочь. За колдовство князь-кесарь Ромодановский вздергивал на дыбу.

Кажется, полюби сейчас Анну Ивановну простой человек (с достатком), - ах, променяла бы все на безмятежную жизнь. Чистенький домик, - пусть без мажордома, - солнце лежит на восковом полу, приятно пахнут жасмины на подоконниках, пахнет из кухни жареным кофе, навевая успокоение, звякает колокол на кирке, и почтенные люди, идя мимо, с уважением кланяются Анне Ивановне, сидящей у окна за рукодельем…

Со смертью Лефорта будто черная туча легла на голову Анны Ивановны. Она столько плакала за эти семь дней (до приезда Питера), что старая Монсиха велела привезти лекаря Поликоло. Тот приказал промывательное и очистительное, чтобы удалить излишние мокроты, появившиеся в крови вследствие огорчения. Анна Ивановна - сама хорошенько не понимая почему - с ужасом ожидала приезда Питера. Вспоминалось его землистое лицо со щекой, раздутой от зубной боли, когда он после самой страшной из стрелецких казней сидел у Лефорта. В расширенных глазах застыл гнев. Красные от мороза руки лежали перед пустой тарелкой. Не ел, не слушал застольных шуток. (Шутили, стуча зубами.) Не глядя ни на кого, заговорил непонятно:

Не четыре полка, их - легион… На плахи ложились - все крестились двумя перстами… За старину, за нищенство… Чтобы наготовАть и юродствовать… Посадские люди! Не с Азова надо было начинать, - с Москвы!

По сей день Анна Ивановна содрогалась, вспоминая Питера в то время. Чувствовала, в жестокие тревоги толкает ее от тихого окна этот мучительный человек… Зачем? Уж не антихрист ли и вправду он, как шепчут русские? По вечерам в постели, при кротком свете восковой свечи, Анна Ивановна, ломая руки, плакала отчаянно:

Мама, мама, что я сделаю с собой? Я не люблю его. Он придет - нетерпеливый… Я - мертвая… Может быть, мне лучше лежать в гробу, как бедному Францу.

Неприбранная, с припухшими веками, неожиданно утром она увидела в окно, как за изгородью на ухабистой улице остановился царский возок. Не засуетилась на этот раз: пусть - какая есть, - в чепце, в шерстяной шали. Идя через садик, Петр тоже увидел ее в окошке, покивал без улыбки. В сенях вытер о коврик ноги. Трезвый, смирный.

Здравствуй, Аннушка, - сказал мягко. Поцеловал в лоб. - Осиротели мы. - Сел у стены, около стенных часов, медленно качавших смеющимся медным лицом на маятнике. Говорил вполголоса, будто дивясь, что смерть так неразумно оплошала. - Франц, Франц… Плохим был адмиралом, а стоил целого флота. Это - горе, это - горе, Аннушка… Помнишь, как в первый раз привел меня к тебе, ты еще девочка была - испугалась, как бы я не сломал музыкальный ящик… Не того смерть унесла… Нет Франца! - непонятно…

Анна Ивановна слушала, - закрылась до самых глаз пуховой шалью. Не приготовилась - не знала, что ответить. Слезы ползли под шаль. За дверью осторожно позвякивали посудой. Всхлипнув носом, полным слез, пробормотала, что Францу, наверно, хорошо сейчас у бога. Петр странновато взглянул на нее…

Питер, вы ничего не ели с дороги, прошу вас остаться откушать. Как раз сегодня ваши любимые поджаренные колбаски…

С тоской видела, что и колбаски его не прельстили. Присела рядом, взяла его руку, пахнущую овчиной, стала целовать. Он другой рукой погладил ей волосы под чепцом:

Вечерком заеду на часок… Ну, будет тебе, будет, - всю руку замочила… Поди принеси колбаску, чарку водки… Поди, поди… А то мне дела много сегодня…

Лефорта похоронили с великой пышностью. Шли три полка с приспущенными знаменами, с пушками. За колесницей цугом (в шестнадцать вороных коней) несли на подушках шляпу, шпагу и шпоры адмирала. Ехал всадник в черных латах и перьях, держа опрокинутый факел. Шли послы и посланники в скорбном платье. За ними - бояре, окольничие, думные и московские дворяне - до тысячи человек. Трубили военные трубачи, медленно били барабаны. Петр шагал впереди с первой ротой преображенцев.

Не видя поблизости царя, кое-кто из бояр понемногу рысью опережал иноземных послов, чтобы первым быть в шествии. Послы пожимали плечами, перешептывались. У кладбища их совсем оттерли. Роман Борисович Буйносов и весьма глупый князь Степан Белосельский брели у самых колес, держась за колесницу. Многие русские были навеселе: собрались к выносу чуть свет, подвело животы, не дожидаясь поминок, потеснились у столов, уставленных блюдами с холодной едой, поели и выпили.

Когда гроб поставили на выкинутую из ямы мерзлую глину, торопливо подошел Петр. Оглянул бритые, сразу заробевшие лица бояр, ощерился так злобно, что иные попятились за спины. Кивком подозвал тучного Льва Кирилловича:

Почему они вперед послов пролезли? Кто велел?

Я уж срамил, лаял, не слушают, - тихо ответил Лев Кириллович.

Собаки! (И - громче.) Собаки, не люди! - Дернул шеей, завертел головой, лягнул ботфортом. Послы и посланники протискивались сквозь раздавшуюся толпу бояр к могиле, где один, около открытого гроба, чужой всем, озябший, в суконном кафтанишке, стоял царь. Все со страхом глядели, что он еще выкинет. Воткнув шпагу в землю, он опустился на колени и прижался лицом к тому, что осталось от умного друга, искателя приключений, дебошана, кутилки и верного товарища. Поднялся, зло вытирая глаза.

Закрывай… Опускай…

Затрещали барабаны, наклонились знамена, ударили пушки, взметая белые клубы. Один из пушкарей, зазевавшись, не успел отскочить, - огнем ему оторвало голову. В Москве в тот день говорили:

«Чертушку похоронили, а другой остался, - видно, еще мало людей перевел».

Торговых и промысловых дел добрые люди, оставя сани за воротами и сняв шапки, поднимались по длинной - едва не от середины двора - крытой лестнице в Преображенский дворец. Гости и купцы гостиной сотни приезжали на тройках, в ковровых санях, - входили, не робея, в лисьих, в пупковых шубах гамбургского сукна. Обветшалая палата была плохо топлена. Бойко поглядывая на прогнувшийся щелястый потолок, на траченное молью алое сукно на лавках и дверях, говорили:

Строеньице-то - не ахти… Она и видна боярская-то забота. Жалко, жалко…

Собрали сюда торговых людей наспех, по именным спискам. Кое-кто не приехал, боясь, как бы не заставили есть из никонианской посуды и курить табак. Догадывались, зачем царь позвал во дворец. Недавно на Красной площади думным дьяком при барабанном бое с лобного места был прочитан великий указ: «Известно государю учинилось, что гостям и гостиныя сотни, и всем посадским, и купецким, и промышленным людям во многих их приказных волокитах от воевод, от приказных и от разных чинов людей, в торгах их и во всяких промыслах чинятся большие убытки и разорение … Милосердуя, он, государь, об них указал: во всяких их расправных, судных и челобитных, и купецких делах, и в сборах государственных доходов - ведать бурмистрам их и в бурмистры выбирать им меж себя погодно добрых и правдивых людей, - кого они меж себя похотят. А из них по одному человеку быть в первых, сидеть по месяцу президентом… В городах, в посадах и слободах указано ж выбирать для суда и расправы и сбора окладных податей земских бурмистров из лучших и правдивых людей, а для сбора таможенных пошлин и питейных доходов выбирать таможенных и кабацких бурмистров - кого похотят. Бурмистрам думать и торговыми и окладными делами ведать в особой Бурмистерской палате, и ей со спорами и челобитными входить - мимо приказов - к одному государю.

План:

Введение

• 1 Происхождение и история рода
• 2 Описание гербов
  • 2.1 Герб рода Волковых
  • 2.2 Герб лейб-кампанца Лариона Спиридоновича Волкова
  • 2.3 Герб Фёдора Григорьевича Волкова
  • 2.4 Герб рода Волковых потомства Семёна Афанасьевича Волкова
  • 2.5 Герб рода Волковых потомства Андрея Фёдоровича Волкова
• 3 Известные представители дворянских родов Волковых
Примечания

Введение

Герб рода Волковых (потомства Григория Волка)

Лейб-кампанский герб Лариона Спиридоновича Волкова

Герб Фёдора Григорьевича Волкова

Герб рода Волковых (потомства Семёна Афанасьевича Волкова)

Герб рода Волковых (потомства Андрея Фёдоровича Волкова)

Во́лковы - древние русские дворянские роды.

1. Происхождение и история рода

Среди семидесяти двух дворянских родов Волковых, утверждённых по личным заслугам, есть несколько старинных родов. Древнейшие из них производят себя от «знатного» литовца Григория Волка , прибывшего в Россию в начале XVI века. В XVI и XVII веках многие Волковы служили воеводами, стольниками, стряпчими, послами, дьяками.

• Потомки Григория Волка - Григорий и Василий Михайловичи Волковы за московское осадное сидение в 1618 года пожалованы вотчинами в Ярославском уезде. Эта старейшая ветвь Волковых, потомков Григория Волка, происходящая от Василия Ивановича Волкова , записана в VI части родословных книг Вологодской, Костромской, Новгородской, Московской, Санкт-Петербургской и Ярославской губерний (Гербовник, I, 70).

• Абрам (Аврам) Васильевич Волков , ярославский помещик, участвовавший в 1634 году при осаде Смоленска. Его сын Алексей и внук Андрей убиты под Лесным (1707 или 1708). Из внуков последнего Алексей Андреевич , умерший в 1796 году, был генерал-губернатором тобольским и пермским (1788). Аполлон Андреевич (1739-1806) - сенатор. Сергей Аполлонович , умерший в 1854 году, попечитель Московского университета. К этой же ветви принадлежит Юрий Александрович Волков, писатель. Этот род внесён в VI часть родословной книги Вологодской, Костромской, Московской, Полтавской и Ярославской губерний.

• Потомки Григория Волка, происходящие от Андрея Фёдоровича Волкова , испомещенного в 1680 год, которому за службу в войну с Турцией пожалованы вотчины в Мосальском и Мещовском уездах (1685). Правнук его, Волков, Иван Фёдорович, генерал-майор, отличился при штурме Измаила. Род этот внесён в VI часть родословной книги Симбирской, Московской, Новгородской, Херсонской и Тамбовской губерний (Гербовник, VII, 136).

• Ещё одни потомки Григория Волка ведут начало от Семёна Афанасьевича , владевшего с 1628 года поместьями в Рузском уезде, испомещенного в 1626 году. Записаны в VI части родословных книг Санкт-Петербургской и Московской губернии (Гербовник, VII, 64).

• Правотарха Кудеяровича , владевшего поместьем в Суздальском уезде (1628-1631), и его внуков Петра, Андрея и Ивана Сергеевичей, записан в VI часть родословных книг Владимирской и Костромской губерний.

• Род Волковых, происходящий от Ивана Григорьевича Волкова , стольника и воеводы в Саранске (1686 или 1689) и его потомство внесёно в I часть родословной книги Саратовской губернии.

• Родоначальник рода Аввакум Волков , помещик Шацкого уезда (1719). Его потомство внесено в VI часть родословной книги Московской губернии.

В литовско-русских губерниях фамилия Волки, представителем данного рода являлся основатель старинного рода Волковых Григорий Павлович Волк, была распространена. Имеется древний шляхетский род Волки герба Трубы в Минской, Виленской, Могилевской и Ковенской губерниях. Одним из общих предков рода Волки был староста Пенский под Ольшаной Миколай Волк. Этот Волк герба Трубы ("Господа славные и храбрые Волки") оставил двух сыновей Федора и Николая. Поморский воевода Николай Волк с Ланевичей стал прародителем рода Волков-Ланевских, приписанного гербу Корчак. Федор Волк дед, отъехавшего к "царю Василию V", Григория Павловича Волка. За этот отъезд, оставшиеся в ВКЛ родичи Григория Волка, были подвергнуты "инфамии" и лишь правнук Григория Волка - боярин Левон Григорьевич Волк, за верную службу, получил в 1553 г. право на вотчины в Речицком повете от Анны Боны (Боны Сфорца д,Арагона - великой княгини Литовской), подтвержденное в 1562 году Грамотой короля Сигизмунда Августа, потомки Леона Григорьевича стали прозываться Волк-Леоновичи. По семейным преданием родоначальником древнего литовского шляхетского рода Волков был потомок Всеслава Чародея полоцкий княжич Вит, которого звали Волком.

Дворянские роды Волковых, принадлежащие к новому, выслуженному дворянству внесены во II и III части родословной книги 22 губерний. Высочайшим позволением было утверждено в потомственном дворянствеи потомство брата известного основателя русского театра, Фёдора Григорьевича Волкова.

2. Описание гербов

2.1. Герб рода Волковых

В щите, имеющем серебряное поле, изображены три черные трубы ловчие, вместе золотым шнурком связанные, и под ними перстень. Щит увенчан обыкновенным дворянским шлемом со страусовыми перьями. Намёт на щит красный, подложен золотом. Лакиер отмечает этот герб, как разновидность польского герба Трубы - кольцо вместо средины положено особо под трубами. Среди шляхетских родов, использующих этот герб, указана фамилия Волк (польск. Wolk ).

Герб рода Волковых внесен в Часть 1 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 70

2.2. Герб лейб-кампанца Лариона Спиридоновича Волкова

Щит разделен перпендикулярно на две части, из них в правой в чёрном поле между тремя серебряными пятиугольными звёздами изображено золотое стропило, с означенными на нём тремя горящими гранатами натуральнаго цвета. В левой части в золотом поле чёрный волк, смотрящий назад с выставленным языком. Щит увенчан обыкновенным дворянскпм шлемом, на котором наложена лейб-кампании гренадерская шапка со страусовыми перьями, красного и белого цвета, а по сторонам этой шапки видны два чёрных орлиных крыла, и на них по три серебряные звезды. Намёт на щите чёрный, подложенный с правой стороны золотом, а с левой серебром.

Ларион Спиридонов сын Волков, находясь в Лейб-Компании, по Имянному блаженныя и вечой славы достойныя памяти Государыни Императрицы Елисавет Петровны 1741-го года декабря 31-го дня Указу всемилостивейше пожалован с законными его от сего числа рождёнными и впредь рождаемыми детьми и потомством их в дворянское достоинство, и на оное 1748-го декабря в 12-й день Диплом, с коего копия хранится в Герольдии.

Герб Волкова внесен в Часть 3 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 120

2.3. Герб Фёдора Григорьевича Волкова

В щите, имеющем красное поле, посередине горизонтально изображены два серебряных вместе соединённых стропила и над ними серебряная роза. Щит увенчан обыкновенным дворянским шлемом с дворянской на нём короной и тремя страусовыми перьями. Намёт на щит красный, подложенный серебром.

Герб Волкова внесен в Часть 5 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 139

2.4. Герб рода Волковых потомства Семёна Афанасьевича Волкова

Щит разделен на четыре части, из них в первой в красном поле крестообразно положены две серебряных шпаги, остроконечием вверх. Во второй в золотом поле чёрный волк, стоящий на задних лапах, обращённый вправо. В третьей в голубом поле изображен золотым рог и под ним в серебряном поле дерево натурального цвета. В четвёртой части в красном поле серебряная башня с тремя зубцами. Щит увичан дворянскими шлемом н короной, на поверхности которой видны два оленьих рога. Намёт на щите золотой, подложенный зелёным.

Герб рода Волковых внесен в Часть 7 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 64

2.5. Герб рода Волковых потомства Андрея Фёдоровича Волкова

В щите, разделенном надвое, в верхней половине в красном поле крестообразно положены две серебряныя шпаги, остроконечием вверх. В нижней половине в голубом поле поставлены две серебряных башни. Щит увенчан дворянскими шлемом и короной со страусовыми перьями. Намёт на щите золотой, подложенный голубым. Щит держат два льва.

Герб рода Волковых внесен в Часть 7 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 136

3. Известные представители дворянских родов Волковых

• Волков, Александр Александрович (генерал-лейтенант) (1778-1833) - Генерал-лейтенант
• Волков, Александр Андреевич (1736-1788) - герольдмейстер
• Волков, Александр Аполлонович - камергер двора, предводитель дворянства Ярославской губернии
• Волков, Алексей Андреевич (1738-1796) - генерал-поручик, Пермский и Тобольский наместник.
• Волков, Аполлон Андреевич - генерал-поручик,
• Волков, Михаил Михайлович (1776-1820), русский генерал-майор
• Волков, Дмитрий Васильевич (1718-1785) Генерал-полицмейстер Санкт-Петербурга 1778-1780
• Волков, Иван Фёдорович (1748-1823) Генерал-майор, командир Воронежского Гусарскаго полка
• Волков, Платон Степанович - предводитель дворянства Вологодской губернии

• Кавалеры ордена Святого Георгия IV класса:
  • Волков, Александр Александрович; генерал-майор; № 4192; 25 декабря 1828
  • Волков, Александр Григорьевич; полковник; № 9086; 26 ноября 1853
  • Волков, Антон Петрович; генерал-майор; № 4323; 19 декабря 1829
  • Волков, Григорий Гаврилович; полковник; № 3451; 26 ноября 1819
  • Волков, Григорий Фёдорович; премьер-майор; № 1034; 26 ноября 1793
  • Волков, Иван Григорьевич; капитан 1-го ранга; № 6759; 3 декабря 1842
  • Волков, Иван Фёдорович; подполковник; № 496; 26 ноября 1787
  • Волков, Карл Фёдорович; полковник; № 9098; 26 ноября 1853
  • Волков, Михаил Кириллович; капитан; № 9245; 26 ноября 1853
  • Волков, Николай Аполлонович; штабс-капитан; № 2979; 17 октября 1814
  • Волков, Николай Петрович; подполковник; № 10060; 26 ноября 1857
  • Волков, Пётр Аполлонович; полковник; № 8198; 26 ноября 1849
  • Волков, Пётр Гаврилович; майор; № 3745; 26 ноября 1823
  • Волков, Пётр Лукич; капитан; № 237 (197); 26 ноября 1774
  • Волков, Семён Алексеевич; полковник; № 7755; 26 ноября 1847
  • Волков, Сергей Иванович; генерал-майор; № 9641; 26 ноября 1855
  • Волков, Тимофей Алексеевич; подполковник; № 6496; 5 декабря 1841
• Василий Волков, «сын московского служилого дворянина» - персонаж романа «Пётр I» А. Н. Толстого, муж Александры Бровкиной

Примечания

1. Половцов А. А. Русский Биографический Словарь. - www.rulex.ru/xPol/index.htm
2. Энциклопедический Словарь Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона. В 86 томах с иллюстрациями и дополнительными материалами, С.-Петербург, 1890-1907
3. Часть 1 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 70 - gerbovnik.ru/arms/70.html
4. Часть 3 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 120 - gerbovnik.ru/arms/420.html
5. Часть 5 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 139 - gerbovnik.ru/arms/739.html
6. Часть 7 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 64 - gerbovnik.ru/arms/974.html
7. Часть 7 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 136 - gerbovnik.ru/arms/1046.html

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890-1907).

скачать
Данный реферат составлен на основе статьи из русской Википедии . Синхронизация выполнена 11.07.11 15:11:04
Категории: Дворянские роды России , Волковы .
Текст доступен по лицензии Creative Commons Attribution-ShareAlike .

С фамилией Волковых в России много дворян, принадлежащих к разным родам: и старым, и новым, и недавно выслужившимся; так что выяснить вполне родословия носящих эту фамилию не представляется покуда ни малейшей возможности. Невозможность эта понятна всякому, если мы укажем на обилие в XVI и XVII веках лиц с фамилией Волковых и народными именами, когда подлинные христианские имена этих лиц, кроме двух, остаются нам совершенно неизвестными.

Между тем незнание их ставит изыскателя в безвыходное положение, когда встречает он ряды родоначальников ветвей с христианскими только или исключительно с народными именами — прозваниями. Выйти из этой путаницы может пособить только счастливиц случай и получение родословий от всех представителей фамилии, имеющих родословные записи или документы на владение землею, переходившею по наследству. При этих переходах, разумеется, выясняются обстоятельства, дополняющие родословные известия, сами по себе часто способные возбуждать новые вопросы и внушать новые сомнения. Но даже собрав и все родословия фамильных разветвлений, изыскатель немало должен будет потрудиться над соглашением противоречий и разъяснением принадлежности не включенных в поколенные росписи лиц, нередко пропускаемых по небрежности первых подавателей в Разряд известий о своем роде в такую пору, когда друг друга не всегда знали и близкие родственники, за дальностью испомещения никогда не видавшиеся и если знавшие родоначальников ветви, то в вопросе о потомстве ничего не могшие ответить. Так что ненахождение в поколенной росписи лица еще не может, безусловно, считаться возможностью отбросить его от фамилии и считать однофальмильцем из другого, неизвестного рода, как позволял себе поступать покойный составитель «Российской родословной книги» князь Петр Владимирович Долгоруков, решавший сплеча такого рода затруднения. Мы позволим только себе, говоря о старинном роде Волковых, выезжих из Литвы к царю Василию V,- заявить о возможности: видеть рядом с потомками Григория Волка представителей из более древнего по службе в Москве новгородского рода Волковых и Волковых-Курицыных, потомков дьяка Ивана III при его внуке — Грозном.

Так как потомками Григория Волка мы хотим теперь преимущественно заняться, то мы должны указать на следы более ранней фамилии,- имея в их родословии прямую преемственность колен,- хотя и не без перерывов, заметных для обращающегося с поколенными росписями по растяжению — не совсем обычному — пространства поколений. Родословие рода, выехавшего к царю Василию из Литвы, Григория Волка указывает, что родоначальник прибыл в Москву с сыновьями Федором и Андреем Григорьевичами, хотя род продолжается от одного старшего брата, о потомстве от второго умалчивая.

Федор Григорьевич Волков показан по родословию отцом трех сыновей: Григория, Ивана и Петра. У Григория в родословии находим мы сына Семена; у Семена — Михаила и у Михаила — Григория. Так что Григорий Михайлович Волков в первых походах времени юности Грозного мог только быть начинающим службу; между тем находим мы в полоцком походе Грозного (по списку 1 марта 1544 года) двух Григориев Михайловичей Волковых. Первый — воевода 1-го полка Правой руки, т. е. чуть не главнокомандующий, а второй, соименный первому, был первым поддатнем у рынды 2-го меньшего государева саадака и сулицы. Ясно, что только роль второго из этих лиц, по самому времени, могла быть прилична праправнуку Григория Волка, обозначенному в родословии. Что же касается соименного ему воеводы 1-го полка Правой руки, то он должен быть уже другой, существовавший гораздо раньше, такой же фамилии, к которой мы должны причислить Григория Васильевича Волкова, дворянина, отправлявшего посольство (с боярином Стрешневым) в Литву в 1546 году. Допуская же, что это одна фамилия с тою, представитель которой мог получить дворянство за услуги в роде участия в договоре с Ганзою, заключенном при Василии V (1514 г.),- мы найдем, что она новгородская и без сомнения торговая, продолжавшаяся, может быть, с XIV века. Еще Дмитрию Донскому (1380 г.) оказывал услуги торговавший в Азове купец Константин Волков. Что же, вместо старосты новгородского приложивший руку свою к договору с Ганзою, купец Федор Владимиров Волков мог попасть на службу в Москву и быть дворянином здесь — прямо докажут нам подписи бояр новгородских Григория Валуева и Ивана Пушкина, с Федором Владимировым Волковым подписывавших договор с Ганзою, несомненно бывших уже при Василии в московской службе. Если же признаем мы, что Федор Владимирович Волков, купец новгородский, сделался дворянином московским, то мы должны считать его принадлежащим к фамилии Волковых, пользовавшейся большею даже значительностью в Москве в то время, когда посвятили себя там служебной карьере потомки литвина Григория Волка. И если мы родоначальником ее будем считать Федора Волкова, бывшего в свадебном поезде княжны Марьи Владимировны, выдаваемой за королевича Магнуса, то рядом с ним на свадьбе царя Иоанна Грозного с Марфой Собакиной (1 октября 1572 г.) мы усматриваем Степана Волкова несшим государеву свечу, что указывает на занятие удостоенным этой чести лицом высшего сана. Предпочтение на этой свадьбе, видимо, давалось новгородским фамилиям. И это еще более должно укрепить нас в уверенности происхождения дворянской старой московской фамилии из Новгорода, где они имели родных, может быть, и в свойстве с Собакиными, тоже дворянами из купеческой аристократии. К фамилии новгородско-московской принадлежал и Чудин Волков, ездивший в 1586 г. на съезд к шведам, на реку Плюсу.

Но, замечаем мы, между прочим, отсутствие в боярских книгах XVII века фамилии Курицыных, к которой принадлежал знаменитый делец Ивана III — дьяк Иван Григорьевич Волк. Его род мог — по общей привычке московских прозваний — обратиться тоже в Волковых; причем, разумеется, старая фамилия Курицыных должна была испариться. На этот счет мы позволяем себе теперь в виде гипотезы указать, что у Волка Курицына был сын Иван; что Иван Богданович Волк-Курицын поручился за князя Ивана Федоровича Мстиславского царю Иоанну Грозному в 1571 году. Рода Курицыных Грозный не истреблял, а при Михаиле этой фамилии мы уже в боярских книгах не встречаем, но находим мещовского городового дворянина Севастьяна Богдановича Волкова, значащегося по книге 1627 года. При этом невольно приходит на мысль: видеть продолжение исчезнувшего из боярских книг рода Курицыных в дворянах Волковых? Отец Дмитрия Васильевича Волкова в XVIII веке был помещик Клинского и Рузского уездов. В Клинском уезде надавал Иван III деревень и сел и своему дьяку Волку-Курицыну, как значится из документа 1504 года (межевая грамота на пожалованные князю Юрию Ивановичу города: Дмитров, Рузу и Звенигород). До точного разъяснения всех обстоятельств пусть наше указание остается гипотезою, имеющею за собою известную долю вероятности. К ней же обращаясь снова в вопросе о роде Курицыных, считаем нужным заметить, что из этой фамилии у Ивана III были двое дьяков, родных братьев: Иван (Волк) и Федор Григорьевичи. У Федора Григорьевича был сын дьяк же — Афанасий Федорович, поручившийся с другими перед царем за князя Михаила Глинского (1527 года). Народные прозванья в старину давались большею частью по характерным особенностям лица, служившим ему отличием от других. Не одни физические недостатки или наружные приметы служили поводом и основою этих прозваний, но и качества специального рода обязанностей, отправляемых получившим кличку. Так, слово Кривопиш ясно могло только принадлежать подьячему, как технику писанья, составлявшего прямое его занятие по службе. Находя поэтому в списке убитых под Казанью Панкрата Кривопишича Волкова, мы можем и при незнании подлинного имени его отца считать сыном дьяка или подьячего, т. е. принадлежащим не к фамилии потомков Григория Волка, а разве к роду Курицыных-Волковых?

Выделив и отстранив столько имен, не принадлежащих к этой фамилии, т. е. Волковых из Литвы, мы, между тем, в XVI веке не считаем полным перечень имен ее представителей в родословии. Вот доказательства наши. В родословии после указания младшего сына родоначальника — Андрея Григорьевича Волкова — ничего не говорится о его потомстве. Между тех в списке лиц, участвовавших в шведском походе 1549 года, 70-м подъездчиком назван Яков Андреев Волков, и мы не можем не считать его сыном Андрея Григорьевича Волкова, т. е. отнюдь не несуществовавшим, а ясно пропущенным, так как родословие велось в потомстве старшей линии от Федора.

В самом потомстве Федора Григорьевича Волкова, у среднего сына его — Ивана Федоровича по родословию показан один сын только Василий Иванович; между тем по спискам казанского похода (1544 года) значатся Волковы: Григорий Иванович (4-м подъездчиком), Ерофей Иванович (53-м подъездчиком) и Елизар Иванович (должно быть, самый младший) в 1551 году в полоцком походе (108-м подъездчиком). Нет резона не считать их сыновьями Ивана Федоровича Волкова (по всей вероятности, одного лица с Иваном Волковым, освобожденным из польского плена в 1585 г.).

Мы готовы выслушать всевозможные возражения и принять из них все годное к разрешению темного вопроса о принадлежности разных Волковых к соответствующему роду, но остаемся в убеждении, что отрицать существование в XVI ве-ке в Москве по крайней мере трех фамилий дворян Волковых и при настоящем состоянии наших сведений о разных однофамильцах Волковых — нет возможности. Сделали мы свои настоящие указания, имея в виду заведомую темноту и неполноту родословия даже одного рода Григория Волка, о котором покуда и можем мы только говорить с некоторою уверенностью.

Род Волковых, выезжий из Польши — как известно — получил герб, помещенный в I части «Гербовника». А нами теперь передаваемый в верном снимке герб Волковых, потомков Андрея Федоровича Волкова, помещен в VII части «Гербовника». Он представляет щит, разделенный горизонтально на две части. В верхней — в красном поле две серебряные шпаги остриями вниз, а в нижней — в лазуревом поле две серебряные башни. Щит увенчан дворянским шлемом и короною. В нашлемнике — три страусовых пера. Намет золотой с лазуревою подложкою. Щитодержцы — два льва. Это герб уфимского рода дворян Волковых, тоже старого, как и род Волка.

Потомками Григория Волка мы можем считать дворян губерний С.-Петербургской (старшая ветвь от Федора Григорьевича), Московской, Ярославской и Вологодской (младшая ветвь). Дворянская фамилия Волковых по Уфимской губернии соединена с симбирскою ветвью и есть особая ветвь костромская (от Кудеяра), едва ли не древняя. Более новые роды дворян Волковых в Тульской и Калужской губерниях — дьяческого происхождения.

Новые совсем роды дворянских фамилий Волковых есть в губерниях Московской, Ярославской, Екатеринославской, Ковенской и Пензенской. В Новгородской губернии род дворян Волковых от лейб-компанца, получившего дворянство на основании указа Елизаветы 31 декабря 1741 года. За придворную службу получил дворянство с родом своим (при Павле I) брат отца русского театра — Федор же Григорьевич Волков. Мы намерены описать все эти, более или менее заключающие пробелы в генеалогиях, фамилии дворян Волковых, руководясь делами архива департамента герольдии, до которых не касался составитель «Российской родословной книги», ограничивший свою услугу публике выпискою из «Гербовника» фамилий Волковых, получивших гербы, и то с ошибочными указаниями цифр томов «Гербовника». Почему исторических лиц с фамилиею Волковых — при настоящей запутанности рода Григория Волка — относил к его роду составитель «Российской родословной книги» — мы тоже не беремся решить. Полагаем, что существования еще двух других фамилий одновременно в XVI веке он и не подозревал. Мы же, получив убеждение, нами высказанное, не позволяем себе относиться к делу с такою легкостью и, выделяя совсем непоименованных в родословии потомков Григория Волка, разделяем их на две существенно разнящиеся ветви, отлагая полное выяснение более ранних фамилий до другого времени. При этом позволяем себе одну оговорку мы допускаем еще теперь параллель при тождестве в XVII веке дьяка Василия с Василием Михайловичем, сыном Михаила Семеновича,- хотя и затрудняемся видеть одно лицо вместо двух одноименных, разделяемых пространством времени в два-три десятилетия. Указывая на эти свои сомнения, мы службу Василия дьяка (Василия Михайловича) постараемся указать, но по родословию снова видим пробел на одно или два поколения между сыном Василия Михайловича — Афанасьем Васильевичем и Васильем Афанасьевичем, отцом Петра Васильевича Волкова.
По родословию потомков Григория Волка показаны: у Семена Григорьевича сын Михаил, а у Михаила Семеновича дети: Григорий, Сильвестр и Василий. Этот Василий Михайлович считается по родословию Волковых, дворян Петербургской губернии, прямым родоначальником их, записанным будто бы при царе Михаиле Федоровиче в дворяне по московскому списку в 1626—27 г. (т. е. 1618—19 г.). Мы около этого времени знаем подьячего Василия Волкова, посланного с послом Григорьем Киреевским в Польшу (1619 года). По случаю включения в экспедицию с серьезным поручением, требовавшим и умения вести дела, и ловкости, подьячий мог и молодой получить дьячество; для чести же посольской его могли записать и в московские дворяне не в указ другим и по ожиданию служебной заслуги. Спорить и находить нетождество дьяка из подьячих с родоначальником петербургской ветви Волковых ради указания, что тот дворянин московский в это время — было бы с нашей стороны заявлением сомнения, ни к чему не ведущего. Тем более что этот подьячий-дьяк-дворянин сделался очень скоро значительным лицом, ни способностей, ни отличий которого отвергать нельзя. Что это лицо называлось Василием Михайловичем — тоже нельзя оспорить, не отвергнув положения, что делец этот — одно лицо с дьяком Василием Волковым, бывшим с князьями Дмитрием Михайловичем Пожарским и Черкасским в Можайске при войске (18 октября 1633 г.) и оттуда посланным в декабре этого года на выручку Смоленска, по сдаче же которого снова находившимся в Можайске в 1634 году. Этот Василий Михайлович Волков в 1628 году был дьяком уже царского Челобитного приказа, находясь в Вязьме, а в 1629 году, по отозвании в Москву, приглашен к царскому столу (7 апреля 1629 года, во вторник на Святой неделе). В 1631 году был на Валуйках для размена пленных с крымцами при окольничем князе Семене Васильевиче Прозоровском. Так что последующая служба не наводит сомнения на значение предыдущего, могшего вызвать раннее зачисление в дворяне по московскому списку. Вся же совокупность показаний о дьяке Василии Михайловиче Волкове и времени его деятельности нисколько не подрывает вероятия, что он мог быть праправнуком лица, прибывшего в Россию из Литвы при Василии, отце Грозного, т. е. за сто лет до служебной деятельности, вызвавшей его видную исполнительность, доказывавшую не новость в службе.

Остановившись на этом и считая бесспорным происхождение этого лица от Волка Литвина, в шестом колене, мы должны петербургскую ветвь назвать старшею в роде и этой фамилии Волковых. Дворянин московский Василий Михайлович Волков в 1636—37 гг. был дьяком двух приказов: Челобитенного и Казанского, и после того не упоминается в списках, так что его можно считать в это время умершим По родословию показан он отцом трех сыновей: Алексея, Афанасия и Григория Васильевича, сперва дьяка (до 1652 года), потом березовского воеводы и наконец кузнецкого воеводы (1676 г.); в списках значится Григорий Васильевич по 1686 год. Афанасий Васильевич, по родословной будто бы средний сын Василия Михайловича, упоминается: в 1656 году как сын боярский, а в 1668 году — как дворянин московский; при встрече польских послов 1862 года он был сотенным головою сотни боярских людей в церемонии. Об Алексее Васильевиче есть указание, что он значится в списках с 1640 года, поэтому приходится вернее считать Григория старшим, а средним Алексея и младшим Афанасия Но, и так полагая, нельзя не находить неудобовероятным допущение службы будто бы сына, а не правнука его Афанасия Васильевича от 1736 до 1761 года, как показано в родословной. Это явная ошибка, открываемая из разрядной даже выписки о службе Волковых В этой выписке есть сын Афанасия Васильевича — Иван Афанасьевич, пропущенный в родословной, в 1686 г. дворянин московский, в 1689 году получивший прибавку жалованья, а в 1692 году за чигиринскую службу произведенный в стольники и значащийся по списку стольников по 1714 год Между смертью Ивана Афанасьевича и начатием службы Василия Афанасьевича еще проходят 22 года, в которые мог умереть отец последнего, тоже не упоминаемый в родословной,- Замятия Афанасий Иванович. Со включением отца разрешаются всякие сомнения и выправляется неточность родословной.

Указывая на этот, иначе ничем не заполняемый, а явно существующий пробел в преемстве колен с Василия Афанасьевича Волкова, мы уже не находим сомнений в дальнейшем порядке развития петербургской ветви фамилии и связанных с нею единством родоначальника ветвей ярославской и вологодской. Петербургская ветвь Волковых. Василий, сын Замятии, Афанасия Ивановича, был в службе с 1736 года, следовательно, родился около 1719 г., не позднее; начал службу солдатом Бутырского полка, 31 марта 1743 года произведен в подпоручики, а 12 декабря 1761 года уволен в отставку премьер-майором. Он был отцом трех сыновей: Петра, Ивана и Дементия Васильевичей. Старший из них, Петр Васильевич, капрал конной гвардии 1778 года, капитан в 1789 году, в отставке коллежский советник, женат на Екатерине Павловне Гурьевой (1828 г.) и с нею прижил детей: Феодосия, Антона, Николая, Михаила (1801 г.) и Евдокию.

При смерти матери дети Петра Васильевича в раздельном акте наследства показаны (1828 года): Феодосий Петрович, экипажмейстер VII класса, Антон Петрович, генерал-майор; Николай Петрович, полковник (в 1844 году действительный статский советник, предводитель дворянства Новоладожского уезда); Михаил Петрович, прапорщик (выпущен из Павловского корпуса 1819 года), и Евдокия Петровна замужем за коллежским советником Галченковым.

Петр Васильевич в 1802 году получил по ходатайству копию с герба и родословную. В ней обозначены представители рода от Василия Афанасьевича: его сыновья и внуки. Сыновья: Иван Васильевич, из поручиков армии титулярный советник, кавказского верхнего земского суда стряпчий 1785 года, и Дементий Васильевич, выпущенный в 1793 году в отставку подпоручиком. Дети Петра Васильевича, Антон и Феодосий Петровичи, начавшие службу фурьерами Преображенского полка (1788 года). Николай Петрович (род. 1790 года), в 1834 году действительный статский советник, чиновник особых поручений министерства внутренних дел, женат на баронессе Рюле-де-Лилиеншторм и имел потомство: двух сыновей — Петра (род. 1818 года) и Якова (род. 1819 года) Николаевичей и дочь Екатерину Николаевну (род. 1817 года).

Михаил Петрович (род. 1801 года), в 1847 году смотритель ревельского военного госпиталя, женат на дочери чиновника VI класса (черноморского флота корабельного мастера) — Любови Андреевне Мелиховой. У них дети: Петр (род. 1832 года) и Николай (род. 1835 года).

Герб их: в щите, имеющем серебряное поле, три черные охотничьи трубы в золотой оправе, по устьям связанные золотым снурком. Ниже труб золотой перстень. На гербе дворянский шлем. В нашлемниках пять страусовых перьев. Намет красный с подложкою золотом.
Московская ветвь рода Волковых — младшая, от среднего сына Федора Григорьевича Волкова — Ивана Федоровича, у которого по родословной показан только сын Василий Иванович (тогда как пропущены еще три сына, упоминаемые в документах: Елизар, Иерофей и Григорий — участники походов Грозного). У Василия Ивановича по родословной сын Авраам, а по справке разрядной — еще Зима-Панфил Васильевич. У Авраама Васильевича дети: Афанасий и Алексей. У Алексея: дочь Екатерина — за Петром Языковым, Степан (род. 1707 г.), Александр, действительный статский советник, и Андрей, сержант лейб-гвардии Семеновского полка, убитый под Лесным. У Андрея Алексеевича дети: Алексей и Андрей Андреевичи. У последнего же сыновья: Александр, Аполлон и Николай. У Александра опять дети: Александр и Аполлон. У первого из них три сына: Артемий, Александр и Арсений. У Александра Александровича две дочери. У Аполлона Александровича дети: Александр, ярославский предводитель дворянства, и Артемий. У Александра Аполлоновича (род. 1804 г.) от брака с Елизаветой Александровной Горяиновой дети: Мария (род. 1830 г.), Владимир (род. 1834 г.), Лидия (род 1835 го-да), София (род. 1837 г.), Анна (род. 1839 г.), Аполлон (род. 1841 г.), Наталья (род. 1842 г.; и Сергей (род. 1844 г.). Следовательно, ярославская ветвь — от Александра Аполлоновича Волкова — оказывается самою младшею ветвью фамилии, происшедшей от литвина Волка.

Старшую линию московской ветви представляет род вологодских дворян (дело по Вологодской губернии 1826 г.). Род их непосредственно продолжается от Василия Ивановича, внук которого Алексей Авраамович, капитан Семеновского полка, убитый под Лесным, имел старшего сына Степана; у него же дети: Алексей, Авраам, Платон и Николай. Начнем с младших. У Николая Степановича известен нам только сын Степан Николаевич, паж в 1788 году. Его дети были Николай и Матвей Степановичи. Николай Степанович, директор школы изящных искусств в Варшаве (1854 года), был любитель пения, друг Михаила Ивановича Глинки, воспитывался в институте путей сообщения и рисовал портреты акварелью (его работы портрет композитора Глинки 1834—35 г.). Матвей Степанович учился петь у Беллоли и певал с Глинкой у Демидовых. У Платона Степановича, вологодского предводителя дворянства (род. 1738 г.), от брака с Анисьею Максимовною Чернавской родились сыновья: Григорий, коллежский асессор (род. 1774 г.), Павел (род. 1776 г.) и дочь Варвара (род. 1778 г.). У Григория Платоновича, женатого на Варваре Алексеевне Бахметевой, три сына: Григорий (род. 1801 г.), Александр (род. 1802 г.) и Степан Григорьевич (род. 1812 г.) да четыре дочери: Марья (род. 1805 г.), Екатерина (род. 1807 г.), Анна (1808 г.) и Александра (род 1809 г!). У Григория Григорьевича сын Платон; у Александра Григорьевича сын Юрий. Степан Григорьевич, коллежский асессор, ходатайствовал в 1862 году о родословной своей ветви, и по его ходатайству по Вологодской губернии возбудилось производство, заключающее известия о представителях младшей линии рода Волковых литовских.

У Степана Григорьевича, как видно из дела этого, был сын Илья да дочери: Надежда (род. 1836 г.), Варвара (род. 1838 г.) и Софья (род. 1840 г.). Другой сын Платона Степановича — Павел Платонович (род. 1776 г.) имел детей: Александра Павловича, члена совета министерства внутренних дел, тайного советника, и Николая Павловича, полковника, имевшего сына Николая же Николаевича, капитана. Тогда как у старшего сына Павла Платоновича — Александра Платоновича было два сына: Александр (род. 12 сентября 1837 года) и Павел Александровичи. Александр Александрович Волков, с.-петербургский вице-губернатор, имеет в супружестве Софью Платоновну Энгельгардт (род. 1839 года). Наиболее обращали на себя внимание современников Алексей и Авраам Степановичи Волковы. Второй из них был переводчик и писатель, действительный статский советник (род. 1731 г., 10 марта 1803 года). Получив образование в кадетском корпусе, из сержантов он выпущен в подпоручики армии (1735 года), в следующем году сделан сенатским переводчиком, а в семилетнюю войну был генерал-аудитор-лейтенантом при графе П. С. Салтыкове (1758 г.). Наградою за эту службу было назначение генерал-аудитором военной коллегии (1 марта 1761 го-да); тогда как при Екатерине II в десять лет он дослужился до статского со-ветника при отставке (1772 г.) и 25 лет провел вне службы, а 30 апреля 1797 года принят Павлом I вновь с чином действительного статского советника и с назначением в медицинскую коллегию вице-президентом. Переводы его с французского печатались в Москве с 1763 года в продолжение тридцати лет. Первый печатный труд его был «Дом молчания», философическая повесть, соч. М. Д. Арка, а в 1794 году явился его оригинальный «Дух гражданина и верноподданного». Авраам Степанович женат был на Надежде Григорьевне, урожденной Собакиной (дочери обер-рекетмейстера Григория Михайловича Собакина и княжны Аграфены Петровны Хованской), в первом браке бывшей за секунд-майором Иваном Михайловичем Голохвастовым. От брака их родились дети: Юрий Авраамович (род. 1786 года), Илья (род. 1787 г.), Александр (род. 1789 г.), Николай (род. 1790 г.) и Алексей (1792 г.). Второй Илья Абрамович, подпоручик (7 августа 1822 года), с 1816 года был на Елизавете Михайловне Воейковой и оставил детей: Алексея Ильича (род. 1820 г.) и Авраама Ильича (род. 8 января 1821 г.). Овдовев, Елизавета Михайловна вступила во второй брак с титулярным советником Марисовым. Третий сын Авраама Степановича — Александр Абрамович был стихотворец, издавший уже в 1804 году (т. е. на 16 году жизни) сборник стихотворений под заглавием: «Страсть сердца моего». Есть его и эпическая поэма в 10-ти песнях: «Освобожденная Москва» (1820 года). Он перевел на французский язык сочинение графа Ростопчина: «Правда о пожаре Москвы» (1823 г.).

Самый старший из сыновей Степана Алексеевича Волкова, Алексей Степанович, род. в 1726 году, умер при Екатерине II, уволенный от службы в 1768 году в чине статского советника. Между тем начало его карьеры было самое блестящее. Тридцати двух лет был он советником посольства в Варшаве; а в 37 лет — главным деятелем при переселении сербов в Россию. Ему принадлежит перевод на русский язык «Право Лифляндии и Эстляндии». Указанием на сына Алексея Степановича — Петра, еще кадета в 1788 году, мы исчерпываем свои запасы сведений о младшей ветви старинного рода дворян Волковых.

Недалеко отошла от рода Волка по времени происхождения и ветвь костромская дворянского рода Волковых же, ведущая начало свое от Кудеяра, иначе называемого Еахтеяром. Слова эти звучат татарщиною, но прямо сказать, что русским и православным не давали бы подобных прозваний современники по какому-нибудь случаю, мы не позволим себе, тем более оспаривать подобное предположение. Бахтеяра Волкова в одном месте называют Григорьевичем, что невольно могло бы навести и на возможность допущения даже признавания его за сына Григория Федоровича Волка, принимая равное количество колен (XI) до нашего времени в костромской ветви.

Высказывая это, мы и, допуская близость, далеки от мысли включения в род Волковых костромского рода от Кудеяра, но обратить внимание на близость по времени сочли своею обязанностью прежде указания потомков поколенно. Вот перечень их по родословию в деле о Волковых (по Костромской губ. 1843 года). У Право-Тарха (Прова-Тарха) Кудеярова был сын Сергей, отец Петра, Андрея и Ивана. Петр показан без потомства; у Андрея только два сына: Яков и Иван, детей которых не указано по родословию. Но мы можем допустить, что Яков Андреевич был отцом Петровских служак: Алексея и Михаила Яковлевичей. Могли они не поименоваться в росписи, поданной в наше время потомком младшего брата их отца, затем, что в свое время, поднявшись высоко по лестнице чинов и отличий, прервали с бедными родственниками всякую связь; оставаясь ближе известными родне жен своих, наследовавших и все состояние супругов при бездетности. Для подтверждения подобного исчезновения лиц фамилии из родословий при таких обстоятельствах можно набрать сотни примеров. И покончить вопрос здесь прямым включением генералов Волковых в костромской род мы не решимся, хотя и знаем, что значились они из дворян Костромской провинции; указать же их служебную деятельность и значение позволим себе, окончив костромской род потомков Кудеяра, продолжающийся от третьего сына Сергея Прова-Тарховича, Ивана Сергеевича. Иван этот показан отцом шести сыновей: Василия, Афанасия, Андрея, Ивана, Алексея и Сергея. Василий, Андрей и Сергей показаны без потомства; у Алексея показан только сын Борис, без потомства, а у Ивана одна дочь Татьяна. Так что продолжателем рода оказывается один Афанасий Иванович, женатый на Анне Семеновне Меньшиковой. От этого брака показаны сыновья; Артемон, женатый на Авдотье Дмитриевне Меньшиковой, помещик в округах: Вязниковском (приданое жены) и Шуйском (Владимирской губ.), да Плесском (Костромской). От брака с Авдотьею Дмитриевной родились у него два сына: Иван Иванович (1775 г.) и Александр Иванович (1785 г.), в 1810 году вышедший в отставку поручиком и с 1812 по 1816 г. бывший дворянским заседателем перехотского земского суда. От двух браков имел он детей: от первого (на Ольге Алексеевне Гурьевой) сына Николая и дочь Екатерину и от второго (на купеческой дочери Зинаиде Ивановне Желудковой) — пять дочерей: Ольгу (1826 г.), Марию (1827 г.), Анну (1828 г.), Глафиру (1830 г.) и Евдокию (1831 г.), да сына Виктора (род. 30 марта 1833 года).

Мы хотели указать на двух родных братьев, Петровских служак и генералов, считая их детьми Якова Андреевича, родившимися во второй половине XVII века. Старший из них, Алексей Яковлевич, в 1714 году уже был адъютантом князя Меньшикова, на свадьбе князя-папы Зотова наряженный американским дикарем. При наградах за Ништадтский мир Меньшиков выпросил ему чин генерал-майора, как майору гвардии. В 1726 году он был уже подполковником гвардии и награжден орденом св. Александра Невского, как самый доверенный светлейшего князя. Эта доверенность при падении Меньшикова, на которого Волков ничего не показал годного для обвинения, вызвала лишение чина и ордена и ссылку в деревню верного конфидента.

Влиянию Остермана при Анне обязан Алексей Як. Волков возвращением милостей и значения с поручением ему ревизии провиантской канцелярии (1732 г.). Произведенный в 1731 году уже в генерал-поручики, он скоро умер (1703 г.). Младший же брат его, Михаил Яковлевич, тоже при помощи брата дослужившийся до генерал-поручика, заведовал канцеляриею конфискации по 1756 г. Чету этих братьев многие ненавидели, но сделать им ничего не могли. Жена Михаила Яковлевича — Прасковья Тимофеевна жила еще в Москве в 1775 году в своем доме, на Солянке. Детей оба брата не имели, по крайней мере сыновей.

Мы позволяем себе считать сыном Бориса Алексеевича (показанного без потомства) генерала Василия Борисовича Волкова (род. 1745 г. и в 1813 г.), бывшего сеннинского обер-коменданта. Он женат был на дочери гдовского помещика (секунд-майора Марка Вельяшева) и от брака с нею имел детей: Ивана Васильевича (род. 1787 г.), Николая (род. 1790 года) да дочерей: Анну (род. 1777 г.) и Александру (род. 1792 г.), как видно по делу архива департамента герольдии (1848 г., № 121 (835) по Новгородской губернии). Если наше предположение подтвердится, тогда выяснится и еще одна ветвь костромского рода, покуда как бы пересекшаяся. Мы находим не совсем удобным приписывать переводчику Петра I (1708 г.), Борису Ивановичу Волкову, переводы Цицерона «Об обязанностях», изд. 1761 г., «Вольфианской теоретической физики» 1760 г. и басен Пильпая 1762 г. по языку даже, более чистому, чем при Петре I.

Зная существование Бориса Алексеевича Волкова, из костромской ветви, имевшего сына в 1745 году, мы готовы считать родителя генерал-майора Василия Борисовича именно этим выполнителем переводов с латинского времен Елизаветы и Екатерины II. Настолько же древнею и скорее всего однородною с потомками Волка фамилиею считаем мы и уфимскую ветвь Волковых, несомненно начинающуюся в XVI столетии — от Пороши, христианское имя которого в родословии не указано. Допустив, что Порошею мог прозываться праправнук Григория Волка — Михаил Семенович, у которого сын Василий, как известно, служил уже в начале XVII века, мы будем иметь в лице Василия Михайловича (дьяка или брата его одноименного) родоначальника уфимской ветви, о котором в родословии указано, что верстан он уже окладом в 1595 году, тогда как отец его Пороша (Михаил) послан был гонцом от князя Пожарского, стоявшего под Самарою (1614 г.). Для гипотезы здесь много вероятностей, нелегко опрокидываемых самым придирчивым притязанием.

Родня или не родня потомкам Волка Василий сын Порошин сделался отцом Дмитрия, в свою очередь оставившего трех сыновей: Федора, Василия и Петра. По родословию у Федора Андреевича потомства не указано, но нет и приписи: «бездетен», что дает нам некоторое право считать его родоначальником другой ветви. Ветвь симбирская рода Волковых ведет происхождение действительно от Андрея Федоровича, жившего тоже в половине XVII века, как и старший сын Федора Дмитриевича, брат которого — Василий по родословию показан верстанным в 1669 и 1684 годах. Это обстоятельство нам кажется настолько убедительным, что мы готовы принять симбирский род Волковых старшею линиею уфимской ветви, несмотря на то, что потомки Андрея Федоровича получили особый герб, уже не добиваясь древнего происхождения, а опираясь на заслуги представителей.

Указав на вероятную связь с симбирскою ветвью, продолжаем уфимские роды. Василий Федорович Волков показан имеющим одного сына Ивана, отца единственной дочери — Анисьи. Петр Федорович был отцом Константина и Ивана Петровичей. У Константина же показаны дети: Евдоким, без потомства, и Федор, отец четырех сыновей: Филиппа, Якова, Гаврила и Василия.

Род среднего внука Василия Порошина показан по родословию продолжающимся до наших времен, а именно: Василий Дмитриевич имел сыновей: Ивана, Дмитрия и Василия. Один Дмитрий оставил сына Василия. У Василия Дмитриевича был сын Степан, отец Ивана и Федора Степановичей. Иван Степанович имел сына Ивана Ивановича, а Иван Иванович оставил двух сыновей: 1) Якова Ивановича, отца Семена и Авдотьи и 2) Гаврила, женатого на Дарье, в браке с нею прижившего сыновей Данила и Александра.

Поместив гербы дворян Волковых, потомков Андрея Федоровича, записанных по Симбирской губернии, мы должны заключить свое настоящее исследование указанием об этой фамилии. Андрей Федорович Волков, отправляя службу в качестве жильца, получил за турецкую войну при царях Алексее и Федоре по 1681 год по грамоте 26 января 1689 года в вотчину 146 четьи (с поместья в 730 четвертей, в поле): 1) в Мещовском уезде, Сухиничского стана, жеребий села Пищалова, пустоши Дягилевой, деревни Петрищевской (Розниково тож, на реке Руднице), да 2) в Московском уезде, Лосевского стана, жеребий села Лосева, по книгам 136—137 и 165—190 г. (т. е. по переписям 1628—29 и 1658—1682 годов). Сын получившего вотчину эту — Евстифей Андреевич кончил службу уже при Елизавете Петровне (1749 года), «за болезнями», в глубокой старости. Проведя на службе век свой, честный служака оставил в наследство трем сыновьям своим только жалованную вотчину, не успев и подняться высоко по лестнице чиновной иерархии. Сыновья его значительно превосходили в получении отличий. Старший из них — Петр Евстифеевич кончил службу ротмистром; второй — Федор дослужился до чина действительного статского советника, а третий — Николай Евстифеевич в чине коллежского асессора был городничим в городе Тетюшах.

Федор Евстифеевич в 1788 году начал ходатайство в симбирском депутатском собрании о внесении его рода в родословную дворянскую книгу. В это время проситель показал себе 63 года от роду (следовательно, и оказался родившимся в 1725 году). От брака (вероятно, с двумя супругами) — из которых второю уже была Мария Семеновна Рыкачева — имел Федор Евстифеевич детей: 1) Ивана Федоровича (род. 1748 г.), в 1803 году в чине генерал-майора, получившего герб, нами помещенный; 2) Григория (род. 1753 года), в 1788 году секунд-майора; 3) дочь Елену (род. 1758 года), в 1788 году уже замужнюю; 4) дочь Александру, тоже замужем (род. в 1765 г.); девиц дочерей: 5) Елизавету (род. 1773 г.) и 6) Клавдию (род. 1776 г.); 7) и 8) сыновей: Николая (род. 1778 г.) и Александра (род. 1782 г.), в детстве еще (1788 г.) числившихся фурьерами Измайловского полка, да 9) и 10) младенцев: Наталью (род. 1786 г.) и Ларису (род. 1788 года). По всей вероятности, сын Ивана Федоровича — Сергей Иванович — член военного совета (род. 1803 г.) и воспитывался в пажеском корпусе. С 21 апреля 1743 года он женат был на Елене Николаевне Манзей, от брака с нею имея потомство — дочерей: Софью Сергеевну (род. 19 января 1844 г.), Ольгу Сергеевну (род. 24 января 1846 года) и сыновей: Михаила (род. 5 ноября 1848 года) и Александра Сергеевича (род.. 16 мая 1850 г.).

Роды дьяков царства Московского требуют еще множества изысканий и пополнений, прежде чем высказать о них что-либо полное и точное. Их фамилии и новые роды мы поэтому оставляем до другого раза.