Суслов михаил андреевич биография. Михаил суслов - главный идеолог ссср

Вероисповедание: атеизм Рождение: 8 (21) ноября (1902-11-21 )
Шаховское , Хвалынский уезд , Саратовская губерния Смерть: 25 января (1982-01-25 ) (79 лет)
Москва Место погребения: Некрополь у Кремлёвской стены Партия: КПСС Награды:

Михаи́л Андре́евич Су́слов (8 ноября , Саратовская губерния - 25 января , Москва) - советский партийный и государственный деятель. Член Политбюро (Президиума) ЦК КПСС (1952-53, 1955-82), Секретарь ЦК КПСС (1947-82).

Пик карьеры М. А. Суслова пришёлся на времена Брежнева , хотя влиятельным деятелем был уже при Сталине и Хрущёве . Являлся идеологом партии, и его иногда называли «серым кардиналом » советского строя и «Победоносцевым Советского Союза» .

Биография

Родился в крестьянской семье в селе Шаховское Хвалынского уезда Саратовской губернии, ныне Павловского района Ульяновской области .

В 1918 году Суслов вступил в ряды сельского Комитета бедноты , в феврале 1920 года - в комсомол , а в 1921 году - в ряды РКП(б) . По комсомольской путёвке был направлен на учёбу в находившийся в Москве Пречистенский рабфак , по окончании которого в 1924 году поступил в , который окончил в 1928 году . В 1929 году поступил в аспирантуру Института экономики Коммунистической Академии . Одновременно с учёбой в аспирантуре, которую закончил в 1931 году , преподавал политическую экономию в Московском государственном университете и Промышленной академии .

В 1931 году Михаил Андреевич Суслов был переведён в аппарат Центральной контрольной комиссии ВКП(б) и Наркомата Рабоче-крестьянской инспекции (ЦКК - РКИ), а в 1934 году - в Комиссию советского контроля при Совете Народных Комиссаров СССР (СНК СССР).

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 ноября 1972 года за большие заслуги перед Коммунистической партией и Советским государством в коммунистическом строительстве и в связи с 70-летием со дня рождения Михаил Андреевич Суслов награждён второй золотой медалью «Серп и Молот» с вручением ордена Ленина.
При Брежневе роль Суслова в партии возросла, в его ведении была идеология, культура, цензура, образование. Суслов был инициатором гонений на интеллигенцию, поднявшуюся после хрущёвской «оттепели» , имел репутацию «догматика» и «консерватора». С его именем связаны гонения на диссидентов , изгнание А. И. Солженицына из СССР, ссылка А. Д. Сахарова .

Михаил Андреевич Суслов умер 25 января 1982 года в Москве , за несколько месяцев до Леонида Ильича Брежнева . Важную внутриполитическую и идеологическую роль Суслова в последние годы его жизни подчёркивает то, что он был похоронен (в ряду всего нескольких партийных деятелей, таких, как Калинин , Жданов , Сталин , Ворошилов) в Некрополе у Кремлёвской стены , в отдельной могиле, на которой вскоре был воздвигнут памятник. Церемония похорон 29 января транслировалась в прямом эфире по всей территории СССР , а в стране был объявлен трёхдневный траур .

Хотя М. А. Суслов достиг весьма преклонного возраста, всё же по поводу его кончины выдвигались различные конспирологические версии . Как свидетельствовал Е. Чазов , несмотря на болезнь сердца, которую Суслов лечил, он умер не от неё, а из-за инсульта : «Случилось это в больнице, куда он лёг на несколько дней для диспансеризации. Когда днём мы были у него, он чувствовал себя вполне удовлетворительно. Вечером у него внезапно возникло обширное кровоизлияние в мозг. Мы все, кто собрался у постели Суслова, понимали, что дни его сочтены, учитывая не только обширность поражения, но и область мозга, где произошло кровоизлияние. Так и оказалось. Через три дня Суслова не стало» .

После смерти Суслова его обязанности в Политбюро были переданы Ю. В. Андропову , до этого возглавлявшему Комитет государственной безопасности СССР . 12 ноября 1982 года Андропов стал преемником Брежнева на посту Генерального секретаря ЦК КПСС , а в июне 1983 года - и как председатель Президиума Верховного Совета СССР .

Личная жизнь

Семья

Отец - Суслов Андрей Андреевич умер в 1930 году .

Брат - Суслов Виктор Андреевич.

Родители М. А. Суслова были бедными крестьянами, не имевшими для собственного маленького хозяйства собственной лошади, из-за чего его отец, Андрей Андреевич Суслов, подрабатывал на нефтепромыслах в Баку в 1904 году , а в 1916 году собрал артель плотников и отправился в Архангельск . После Октябрьской революции Андрей Андреевич оставил работу в деревне, однако мать с помощью Михаила продолжила заниматься сельским хозяйством. В 1919 году отец Михаила вступил в РКП(б) , после чего работал в горсовете .

Жена - Суслова Елизавета Александровна (1903-1972).

Дети: сын - Револий (1929), генерал-майор, 15 лет возглавлял ЦНИИРЭС - Центральный НИИ радиоэлектронных систем ;

дочь - Сумарокова, Майя Михайловна, доктор исторических наук, балканист.

Мировоззрение

Придерживался умеренно-консервативной позиции, стараясь сохранить стабильность, не прибегая к крайностям, однако настойчиво подавлял идеологических противников. Сусловым определялась позиция по отношению к последствиям культа личности Сталина - он препятствовал реабилитации Сталина и пресекал широкую критику его деятельности, допуская при этом в печати упоминания о Сталине преимущественно в военных мемуарах .

Непоколебимо стоял на позициях самого ортодоксального толкования марксизма, неприятия любого отклонения от него, идеологической войны с буржуазной идеологией.

Личность

Несмотря на своё огромное влияние в государстве, был крайне скромным и вёл образ жизни, близкий к аскетическому. Был предельно вежлив, вёл себя приветливо и доброжелательно как с подчинёнными, так и с идеологическими противниками .

Награды

Избранные работы

• Речь на собрании избирателей Саратовско-Ленинского избирательного округа 7 марта 1950 года - М.: Госполитиздат, 1950
• Речь на XX съезде КПСС 16 февраля 1956 года - М.: Госполитиздат, 1956
• 39-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. Доклад на торжественном заседании Московского Совета 6 ноября 1956 года - М.: Госполитиздат, 1956
• О борьбе КПСС за сплочённость международного коммунистического движения: Доклад на Пленуме ЦК КПСС 14 февр. 1964 г. - М.: Госполитиздат, 1964
• Под знаменем Великого Октября - к победе коммунизма. Доклад на торжественном заседании, посвящённом 53-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, в Кремлёвском Дворце съездов 6 ноября 1970 г. - М.: Политиздат, 1970
• Марксизм-ленинизм и современная эпоха. Сборник выступлений - M., 1970
• Избранное. Речи и статьи. - М., 1972
• Второй съезд РСДРП и его всемирно-историческое значение. Доклад на Торжественном заседании в г. Москве, посвящённый 70-летию II съезда РСДРП - М.: Политиздат, 1973
• Марксизм-ленинизм - интернациональное учение рабочего класса. - М., Мысль, 1973
• На путях строительства коммунизма. Речи и статьи в 2-х томах. - М., Политиздат, 1977
• Марксизм-ленинизм и современная эпоха. Сборник выступлений - М.: Политиздат, 1979. - 96 с., 100 000 экз.
• Марксизм-ленинизм и современная эпоха. Сборник выступлений. 2-е изд., доп. - М.: Политиздат, 1980-198 с., 100 000 экз.
• Марксизм-ленинизм и современная эпоха. Избранные речи и статьи в 3-х томах. - М., Политиздат, 1982

Память

В 1981 году имя «Михаил Суслов» было присвоено новому советскому пассажирскому лайнеру построенному в Польше для Черноморского морского пароходства.

Имя М. А. Суслова носит Невинномысский канал в Ставропольском крае.

Суслову посвящена экспозиция в музее его родного села Шаховское. Там же ему установлен бюст.

В кино

Память Михаила Андреевича Суслова также запечатлена в кинематографе.

Документальные фильмы

• Исторические хроники . 1964 - Суслов Михаил Андреевич.

Художественные фильмы

• В телесериале «Брежнев » (2005) - Игорь Ясулович .
• В телесериале «Красная площадь » (2004)
• В художественном фильме «Серые волки » (1993) и телесериале «КГБ в смокинге » (2005) - Виктор Сергачёв .
• В телевизионном фильме «И примкнувший к ним Шепилов » (2009) - Сергей Кагаков.
• В телесериале «Вольф Мессинг: видевший сквозь время » (2009) - Сергей Клановский .
• В телесериале «Фурцева » (2011) - Дмитрий Поднозов .
• В телесериале «Товарищ Сталин » (2011) - Даниил Спиваковский .
• В телесериале «Жуков » (2012) - Геннадий Поварухин .
• В телесериале «Однажды в Ростове » (2012) - Валерий Ненашев

См. также

Напишите отзыв о статье "Суслов, Михаил Андреевич"

Литература

• Медведев Р., Ермаков Д. «Серый кардинал». М. А. Суслов: политический портрет. М., 1992
• Леонид Сумароков : Другая эпоха (Феномен М. А. Суслова. Личность, идеология, власть.) Москва - София - Вена, 2002-2005 гг.

Примечания

Ссылки

Н. И. Бухарин (1918-1929) Г. И. Крумин (1928-1930) М. А. Савельев (1930) Л. З. Мехлис (1930-1937) И. Е. Никитин (1937-1938) ? (1938-1940) П. Н. Поспелов (1940-1949) М. А. Суслов (1949-1950) Л. Ф. Ильичёв (1951-1952) Д. Т. Шепилов (1952-1956) П. А. Сатюков (1956-1964) А. М. Румянцев (1964-1965) М. В. Зимянин (1965-1976) В. Г. Афанасьев (1976-1989) И. Т. Фролов (1989-1991) Главные редакторы после запрета КПСС Г. Н. Селезнёв (1991-1993) В. А. Линник (1993-1994) А. А. Ильин (1994-2003) В. Н. Никифорова (2003-2005, и. о.) В. С. Шурчанов (2005-2009) Б. О. Комоцкий (с 2009 года)

Отрывок, характеризующий Суслов, Михаил Андреевич

Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d"autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
– Что же меня спрашивать? Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атаку von diesem italienischen Herrn, sehr schon! [этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.) ] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо (нем.) ] Что ж меня спрашивать? – сказал он. – Ведь вы сами знаете все лучше меня. – Но когда Волконский, нахмурившись, сказал, что он спрашивает его мнение от имени государя, то Пфуль встал и, вдруг одушевившись, начал говорить:
– Все испортили, все спутали, все хотели знать лучше меня, а теперь пришли ко мне: как поправить? Нечего поправлять. Надо исполнять все в точности по основаниям, изложенным мною, – говорил он, стуча костлявыми пальцами по столу. – В чем затруднение? Вздор, Kinder spiel. [детские игрушки (нем.) ] – Он подошел к карте и стал быстро говорить, тыкая сухим пальцем по карте и доказывая, что никакая случайность не может изменить целесообразности Дрисского лагеря, что все предвидено и что ежели неприятель действительно пойдет в обход, то неприятель должен быть неминуемо уничтожен.
Паулучи, не знавший по немецки, стал спрашивать его по французски. Вольцоген подошел на помощь своему принципалу, плохо говорившему по французски, и стал переводить его слова, едва поспевая за Пфулем, который быстро доказывал, что все, все, не только то, что случилось, но все, что только могло случиться, все было предвидено в его плане, и что ежели теперь были затруднения, то вся вина была только в том, что не в точности все исполнено. Он беспрестанно иронически смеялся, доказывал и, наконец, презрительно бросил доказывать, как бросает математик поверять различными способами раз доказанную верность задачи. Вольцоген заменил его, продолжая излагать по французски его мысли и изредка говоря Пфулю: «Nicht wahr, Exellenz?» [Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.) ] Пфуль, как в бою разгоряченный человек бьет по своим, сердито кричал на Вольцогена:
– Nun ja, was soll denn da noch expliziert werden? [Ну да, что еще тут толковать? (нем.) ] – Паулучи и Мишо в два голоса нападали на Вольцогена по французски. Армфельд по немецки обращался к Пфулю. Толь по русски объяснял князю Волконскому. Князь Андрей молча слушал и наблюдал.
Из всех этих лиц более всех возбуждал участие в князе Андрее озлобленный, решительный и бестолково самоуверенный Пфуль. Он один из всех здесь присутствовавших лиц, очевидно, ничего не желал для себя, ни к кому не питал вражды, а желал только одного – приведения в действие плана, составленного по теории, выведенной им годами трудов. Он был смешон, был неприятен своей ироничностью, но вместе с тем он внушал невольное уважение своей беспредельной преданностью идее. Кроме того, во всех речах всех говоривших была, за исключением Пфуля, одна общая черта, которой не было на военном совете в 1805 м году, – это был теперь хотя и скрываемый, но панический страх перед гением Наполеона, страх, который высказывался в каждом возражении. Предполагали для Наполеона всё возможным, ждали его со всех сторон и его страшным именем разрушали предположения один другого. Один Пфуль, казалось, и его, Наполеона, считал таким же варваром, как и всех оппонентов своей теории. Но, кроме чувства уважения, Пфуль внушал князю Андрею и чувство жалости. По тому тону, с которым с ним обращались придворные, по тому, что позволил себе сказать Паулучи императору, но главное по некоторой отчаянности выражении самого Пфуля, видно было, что другие знали и он сам чувствовал, что падение его близко. И, несмотря на свою самоуверенность и немецкую ворчливую ироничность, он был жалок с своими приглаженными волосами на височках и торчавшими на затылке кисточками. Он, видимо, хотя и скрывал это под видом раздражения и презрения, он был в отчаянии оттого, что единственный теперь случай проверить на огромном опыте и доказать всему миру верность своей теории ускользал от него.
Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“
Так думал князь Андрей, слушая толки, и очнулся только тогда, когда Паулучи позвал его и все уже расходились.
На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.

Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
13 го июля павлоградцам в первый раз пришлось быть в серьезном деле.
12 го июля в ночь, накануне дела, была сильная буря с дождем и грозой. Лето 1812 года вообще было замечательно бурями.
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.
– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
– Однако мочи нет, – сказал Ильин, замечавший, что Ростову не нравится разговор Здржинского. – И чулки, и рубашка, и под меня подтекло. Пойду искать приюта. Кажется, дождик полегче. – Ильин вышел, и Здржинский уехал.
Через пять минут Ильин, шлепая по грязи, прибежал к шалашу.
– Ура! Ростов, идем скорее. Нашел! Вот тут шагов двести корчма, уж туда забрались наши. Хоть посушимся, и Марья Генриховна там.
Марья Генриховна была жена полкового доктора, молодая, хорошенькая немка, на которой доктор женился в Польше. Доктор, или оттого, что не имел средств, или оттого, что не хотел первое время женитьбы разлучаться с молодой женой, возил ее везде за собой при гусарском полку, и ревность доктора сделалась обычным предметом шуток между гусарскими офицерами.

Называли главного идеолога советского строя. Это был Михаил Андреевич Суслов. Биография этого человека неразрывно связана с историей самой мощной и непобедимой державы в мире - Союзом Советских Социалистических Республик.

От отца к сыну

Родился будущий партийный деятель 21 ноября 1902 года. Хвалынский уезд, село Шаховское - это место рождения Михаила Андреевича Суслова. Семья Андрея Андреевича, отца Михаила, была очень бедной. За неимением собственного хозяйства отец М. А. Суслова был вынужден подрабатывать на нефтяных промыслах Азербайджана. Являясь человеком деятельным и энергичным, Андрей Андреевич, в 1916 году собрав артель из мастеровых людей плотницкого и столярного искусства, переезжает в Архангельск. Вслед за ним к берегам Северной Двины последовала и семья. Именно там, на севере России, Сусловы узнали об Октябрьской революции и вскоре возвратились в родное село. Вернувшись на родину, отец Михаила Андреевича вступает в партию большевиков и впоследствии занимается партийной и идеологической работой в Хвалынском уездном комитете и городском совете. Дальнейшая судьба отца и членов семьи М. А. Суслова неизвестна. Недостоверные источники информации сообщают о трагических событиях в семье Сусловых. В 1920 году после эпидемии тифа умирают двое детей, а о том, что стало с двумя выжившими братьями и сёстрами, идеолог партии в своих биографических воспоминаниях умалчивает. Известно лишь, что мать М. А. Суслова дожила до девяноста лет.

Комсомольский активист

Вслед за отцом в 1918 году приобщается к общественной и политической деятельности и Михаил Андреевич Суслов. Биография его начинается с Комитета бедноты села Шаховское, куда шестнадцатилетний подросток вступает по велению сердца, едва получив начальное образование. После вступления в члены комсомольской организации в 1920 году революционная активность молодого человека становится более заметной. По его инициативе была создана сельская комсомольская ячейка, которую он вскоре и возглавил. Именно в этот период раскрываются его организаторские и идеологические качества. Доклад «О личной жизни члена комсомола», подготовленный к заседанию комсомольских активистов, раскрыл догматический стиль мышления юного автора. Лектор в назидательной форме изложил присутствующей молодёжи правила поведения и нравственные ценности, которые следует соблюдать комсомольцу. По решению собрания данный «моральный кодекс» был одобрен и рекомендован к распространению в других комсомольских ячейках.

Переезд в Москву

1921 год становится переломным для девятнадцатилетнего человека. По рекомендации комсомольской организации М. А. Суслов вступает в ряды Коммунистической партии, а вскоре по путёвке местной организации членов ВКП(б) направляется в Москву для обучения в Пречистенском рабфаке. В 1924 году М. А. Суслов поступает в институт народного хозяйства, ныне РЭУ им. Плеханова, где совмещает академическое обучение с бурной политической деятельностью, являясь активным членом партийной организации высшего учебного заведения. Политическая активность и незаурядные способности молодого человека позволяют ему заниматься педагогической деятельностью. Будучи студентом преподаёт в столичном техникуме химической промышленности. Завершив обучение в столичном вузе в 1928 году, Михаил Андреевич продолжает свой карьерный рост во вновь созданном Московском экономическом институте красной профессуры, которая предназначена для подготовки новой партийной интеллигенции. В дальнейшем «красный профессор» Михаил Андреевич Суслов, биография которого в 20-х годах тесно связана с преподавательской деятельностью, обучает студентов азам политической экономии. Московский университет, столичная Промышленная академия, МИНХ им. Г. В. Плеханова - это далеко не полный послужной список преподавательской деятельности молодого ученого.

Именно в период преподавательской деятельности М. А. Суслова в 1929-1930 годах в Промышленной академии он знакомится с секретарём парткома этого высшего учебного заведения Н. С. Хрущёвым и супругой И. (Сталина) Надеждой Аллилуевой, которая через два года покончит жизнь самоубийством при невыясненных обстоятельствах. Однако близкого знакомства с будущим партийным руководителем Советского Союза Н. С. Хрущевым не возникло. Это произойдёт позже, в конце 40-х годов, когда Михаил Андреевич Суслов войдёт в элиту партийной номенклатуры страны.

Михаил Андреевич Суслов: биография 30-х годов

Весной 1931 года М. А. Суслов переводится в Контрольную комиссию при ВКП(б) и Наркомат Рабоче-крестьянской инспекции, сокращённо ЦКК-РКИ, где занимается рассмотрением персональных дел членов партии большевиков, следит за нарушениями партийной дисциплины своих коллег, а также подаёт апелляции по исключению их из членов ВКП(б). Следует отметить, что со своими обязанностями он справлялся на отлично, вызывая страх в партийной номенклатуре. Старания бдительного коммуниста не остались незамеченными, и вскоре, в 1934 году, М. А. Суслов возглавил Комиссию партийного контроля при СНК СССР.

Проводник сталинского террора

Волна многочисленных репрессий в Ростове-на-Дону и Ростовской области пришлась на 1937-1938 год. Именно в этот период партийную организацию области возглавлял М. А. Суслов, будучи вторым секретарём обкома партии. Сам факт того, что на предприятиях области не осталось ни одного партийного организатора, свидетельствует о многом. В чести были выдвиженцы из «стахановских» рядов. Ярким примером является шахтёр, возглавивший угольные предприятия Ростовской области. Уничтожение партактива области открыло дорогу Михаилу Андреевичу к более высоким партийным вершинам. В 1939 году Суслов возглавляет партийный штаб Ставропольского края, что позволяет ему беспрепятственно войти в высший эшелон власти. Выдвиженец из Ставропольского крайкома становится членом Центральной ревизионной комиссии коммунистической партии Советского Союза.

Военные и послевоенные годы

Война на Ставрополье пришла в 1942 году. После захвата Ростова-на-Дону целью Гитлера был Северный Кавказ. Главной задачей партии для М. А. Суслова было создание партизанского движения, с которой он отлично справлялся, возглавляя краевой штаб партизанского движения. После освобождения большей части территории Советского Союза страна нуждалась в опытных партийных руководителях. Так, дальнейшая судьба М. А. Суслова неразрывно связана с восстановлением и развитием социалистического строя:

• 1944 год - председатель комитета ЦК ВКП(б) по Литве.
• 1947 год - секретарь ЦК ВКП(б).
• 1949-1950 год - главный редактор газеты ЦК КПСС «Правда».
• 1952 год - член Президиума Центрального комитета.
• 1952-1982 год - член Политбюро ЦК КПСС.

Умер главный партийный идеолог 25 января 1982 года, за девять месяцев до кончины Л. И. Брежнева. На тот момент он являлся одним из старейших руководителей высшего партийного эшелона.

Михаил Андреевич Суслов: личная жизнь партийца

В годы так называемого застоя было не принято распространяться о личной жизни партийных боссов страны. Не исключением стал и Михаил Андреевич Суслов. Семья главного идеолога страны состояла из трёх человек:

• Жена - Котылева (Суслова) Елизавета Александровна (1903 г. р.), умерла в 1972 году.
• Дети: сын Револий Михайлович (1929 г. р.) и дочь Майя Михайловна.

Суслов Револий Михайлович, генерал-майор по радиолокации, более 15 лет возглавлял научный центр радиоэлектронных систем в Москве. Дочь М. А. Суслова, Сумарокова М. М. переехала с семьей в Австрию, где проживает и ныне.

Чеховский Беликов был человеком в футляре, Михаил Суслов - в резиновых галошах

Носил главный идеолог эпохи застоя галоши часто даже в ясную погоду. Вообще, многие кто с ним сталкивался, считали его очень странным, а его поведение просто нелепым. Летом он ездил в машине с задраенными стеклами и запрещал включать вентиляцию. Суслов в молодости болел туберкулезом и боялся рецидива болезни и простуды. Поэтому в жару он ходил в плаще, шляпе, ну и в галошах. Он, вероятно, был последним из жителей Москвы, который продолжал их надевать. Суслов ходил в старом пальто и как-то Брежнев, шутя, предложил членам Политбюро скинуться по десятке и купить Михаилу Андреевичу новое пальто. После этого Суслов срочно приобрел новое пальто, но в калошах так и ходил до самой смерти.

Много вопросов вызывают его политические взгляды. Он, по сути, был ярым сталинистом и не осудил культ личности. С другой стороны, после устранения Хрущева он оказал решительное сопротивление попыткам Шелепина и его группы реабилитировать Сталина.

По нему можно было проверять самые точные в мире часы, так как он приходил на работу в 8 часов 59 минут и уходил с работы в 17 часов 59 минут. Молотов его называл провинциалом в политике, большим занудой.

Кто-то довольно удачно сказал о Суслове: "Ришелье при дворе генсека". Он был абсолютный рекордсмен КПСС по времени пребывания в должности секретаря ЦК - 35 лет (1947-1982 гг.). По мнению некоторых историков, например Николая Зеньковича, по своему опыту, знаниям, общей культуре был на голову выше других секретарей ЦК. Последний представитель сталинской школы, ее наследник и продолжатель в стиле и методах работы.

Михаил Андреевич Суслов родился в 1902 году в селе Шаховском Хвалынского уезда Саратовской губернии (теперь Павловского района Ульяновской области) в бедой крестьянской семье. Свою карьеру начал с работы в сельском комитете бедноты и в Хвалынском уездном комитете комсомола. Человек он был способный. Тем более выделялся на фоне неграмотных молодых селян. К тому же, любил учиться и много занимался самообразованием.

С 1921 года Михаил в Москве. Здесь он учится. Сначала поступает на рабфак, который окончил в 1924 году. Затем - студент Московского института народного хозяйства имени Плеханова, который успешно окончил в 1928 году. Будучи студентом, в то же время преподавал в Московском химическом техникуме и в текстильном техникуме. С 1929 года преподавал политэкономию в Московском университете и в Промышленной академии, в которой учились Н. С. Хрущев и жена Сталина Н. С. Аллилуева.

Весной 1931 года по решению ЦК ВКП(б) Суслова направляют в аппарат ЦКК-РКИ (Объединенный партийно-государственный орган - Центральная контрольная комиссия - Рабоче-крестьянская инспекция). В качестве инспектора ЦКК он участвует в работе комиссий по чистке партии в Уральской и Черниговской областях. Два года работал в Комиссии советского контроля при Совнаркоме СССР.

В 1936-1937 гг. учился в аспирантуре Экономического института красной профессуры. К занятиям относился очень серьезно. "Штурмовал" Маркса, Энгельса, Ленина. Внимательно изучал труды и выступления генсека Сталина. Особенно не выделялся. Вел себя довольно скромно. Однако был известен тем, что завел у себя дома полную картотеку высказываний Ленина по экономическим вопросам. Его крошечная комната в коммунальной квартире была уставлена коробками с карточками, цитатами, алфавитами, каждое слово Ленина по экономическим вопросам учтено и зафиксировано. Такой был аккуратный, педантичный архивист, сидел дома и вел картотеку. Нелюдимый, малообщительный, ни во что не лез, потому и сохранился.

Как-то Сталину срочно потребовалось суждение Ленина по одному узкому экономическому вопросу. Расторопный секретарь Мехлис вспомнил о Суслове, своем однокашнике в ИКП. Кинулся к нему, тот мгновенно нашел требуемое. Сталин спросил, как ему удалось так быстро найти цитату. Мехлис рассказал о Суслове. С этого и началось возвышение Михаила Андреевича, ставшего в конце концов членом Политбюро. Такая версия о карьере Суслова была известна тогда в Москве (см. А. Рыбаков. Роман-воспоминание. М.: 1997). Цитаты Маркса и Ленина были его мощным оружием в борьбе за "место под солнцем". Карьеру Михаил Андреевич сделал прежде всего на разоблачении троцкизма, а позже - оппозиционеров Каменева и Зиновьева, "правого уклона" Бухарина и Рыкова. Он был приверженцем сталинской политики. Суслов всегда умел выступить в нужном месте в нужный час.

В 1937 году Суслова переводят в Ростов. Здесь он заведующий отделом, секретарь, второй секретарь Ростовского обкома ВКП(б). С 1939 по 1944 год - первый секретарь Орджоникидзевского (Ставропольского) крайкома партии. Когда Суслов начал работать в Ставрополе, как раз наступило время "реабилитанса". Ежов был смещен, и некоторые арестованные выпущены на свободу. Суслов в несколько изменившейся ситуации предпринял в крае некоторые шаги по устранению ошибок, а точнее преступлений, связанных с массовыми репрессиями. Но были еще партийные работники, которые не мыслили себя вне "большого террора". Кагановичская районная партконференция по инициативе секретаря райкома приняла решение, объявлявшее "врагами народа" все бюро крайкома во главе с Сусловым. Но им быстро разъяснили кто теперь в крае хозяин.

Когда началась Отечественная война, Михаил Андреевич был назначен членом Военного совета Северной группы войск Закавказского фронта. С 1942 года - начальник штаба партизанских отрядов края. После освобождения края от немецких оккупантов руководил чисткой и арестами пособников немецких оккупантов. Однако зачастую к категории пособников относили людей только за то, что они не вступали в партизанские отряды. Участвовал в депортации карачаевцев.

В конце 1944 г. Суслов - в Вильнюсе. Здесь он в роли председателя Бюро ЦК ВКП(б) по Литовской ССР. Под его руководством осуществляется депортация всех "неблагонадежных". Справедливость требует отметить, что Суслов на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) пытался подчеркнуть специфические особенности Литвы, что должно было повлиять на принятие более щадящего решения. Однако его одернули, даже не дали закончить выступление. И Суслов послушно выполнил постановление Оргбюро и подобных попыток больше не делал.

С марта 1946 года Суслов работает в аппарате ЦК ВКП(б). С 1947 года - секретарь ЦК.

26 ноября 1946 года Суслов направил Сталину записку, в которой содержались обвинения в адрес Еврейского антифашистского комитета. Записка послужила основанием для проведения следствия министерством госбезопасности. В результате по этому делу были осуждены 140 человек, в том числе 23 - к высшей мере наказания, 20 человек - к 25 годам тюремного заключения (см. Николай Зенькович. Элита. Самые закрытые люди. М.: Олма-Пресс, 2004).

Будучи секретарем ЦК, в 1948-1949 гг. одновременно - заведующий отделом внешних сношений ЦК, в 1949-1951 гг. - главный редактор газеты "Правда". На последнем при жизни Сталина XIX съезде партии введен в состав Президиума ЦК КПСС. Некоторые историки, например Рой Медведев, утверждают, что Сталин готовил Суслова своим наследником. Однако эта версия ничем не подтверждена. Сталин вообще не мог и не хотел даже подумать, что на его месте может быть кто-то другой.

После смерти Сталина активно поддерживал Никиту Хрущева. Во время попытки его смещения в июне 1957 года был в числе четырех членов Президиума ЦК, голосовавших против освобождения Хрущева с поста первого секретаря ЦК КПСС. Сделал вводный доклад на Пленуме ЦК КПСС о разногласиях в Президиуме ЦК. Этим докладом сразу же задал нужную тональность пленуму. Всячески акцентировав внимание партийных функционеров на антипартийных грехах Молотова, Маленкова, Кагановича, Суслов в выгодном свете говорил о Хрущеве, который проводит "огромную, напряженную работу на посту Первого секретаря ЦК". Председательствовал на заседаниях этого Пленума (22-29 июня 1957 года). Был одним из самых влиятельных деятелей в период правления Никиты Сергеевича. Он был тогда главным ревнителем чистоты марксизма-ленинизма. Хрущев в вопросах теории вообще не разбирался и относился к Михаилу Андреевичу с уважением, считал его крупным теоретиком, большим специалистом в области культуры и общественных наук.

Во время событий в Венгрии в 1956 году поехал в Будапешт и после неудачных переговоров с тогдашним руководством этой страны настоял на решении ввести советские войска в Венгрию для подавления антикоммунистического восстания.

Суслов активно участвовал в подготовке новой Программы КПСС, которая была принята XXII съездом партии. И хотя он прекрасно видел нелепость и даже смехотворность многих ее пунктов, но на них настаивал Хрущев, и они были включены. Никита Сергеевич собирался за 20 лет в СССР построить коммунизм.

Суслов председательствовал на заседании октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК КПСС, сместившего Хрущева со всех постов. Выступил на этом Пленуме с докладом "О ненормальном положении, сложившемся в Президиуме ЦК в связи с неправильными действиями Н. С. Хрущева". При Брежневе был человеком номер 2 в партии и стране. В последние 17 лет жизни Суслов стал главным идеологом партии. Как член Политбюро, секретарь ЦК, курирующий вопросы идеологии, Михаил Андреевич стоял на вершине пирамиды, выстроенной из множества идеологических учреждений. В ЦК КПСС он контролировал деятельность отделов пропаганды, культуры, информации, науки и учебных заведений, а также два международных отдела.

Михаил Андреевич курировал Главное политуправление Советской армии и ВМФ. Под его руководством и контролем работали министерства просвещения и культуры, Гостелерадио, Госкомитеты по делам кинематографии, по делам издательств, цензура, ТАСС, творческие союзы писателей, художников, композиторов, общество "Знание" - и это далеко не полный перечень того, что входило в "империю", хозяином которой был Суслов. Суслов был догматиком, но теорию марксизма знал хорошо. Получил прозвище "серый кардинал". Среди партийных бонз выделялся аскетизмом. После зарубежных поездок сдавал оставшуюся валюту в партийную кассу. Ездил со скоростью 60 километров в час. Не был позером. Всеми своими манерами напоминал учителя дореволюционной гимназии. Никогда не принимал никаких подарков и подношений. По словам А. Н Яковлева, "он как-то увидел по телевизору, что после хоккейного матча команде-победителю вручили в награду телевизор. На другой день был снят с работы директор телевизионного завода. Суслов спросил: "Он что, свой собственный телевизор отдал?" И все".

Всегда четко, лаконично вел заседания Секретариата ЦК. Бывший главный редактор газеты "Советская Россия" М. Ненашев рассказывал, что только чрезвычайный случай мог стать причиной того, что секретариат мог продлиться более часа. "На выступления 5-7 минут. Не уложился - Суслов говорил "Спасибо", и смущенный оратор свертывал свои конспекты.

Большинство решений на заседаниях Секретариата ЦК КПСС, которые он вел, принимал самостоятельно, ни с кем не советуясь. Бывало и так - ему говорили, что с Брежневым согласовано другое решение. Он отмахивался: "Я договорюсь". Брежнев доверял Суслову, потому что был уверен, что тот не претендует на его место. В. Болдин, в прошлом зав. отделом ЦК считал, что по существу партия была отдана ему в подчинение, так как "правил бал Секретариат". И даже в отпуске, когда Кириленко замещал Суслова, бдительный "серый кардинал" следил за каждым решением и, вернувшись, отзывал некоторые из них, если они расходились с мнением Суслова и его окружения. Михаил Андреевич имел магическое влияние на Брежнева и часто, вопреки принятым решениям генсека, мог уговорить Леонида Ильича отказаться от них и сделать так, как советовал Суслов. Это делало его всесильным (см. В. Болдин. Крушение пьедестала. М.: 1995).

22 января 1969 года у Боровицких ворот Кремля произошло покушение на Брежнева. Столица в этот день встречала "космическую четверку" - вернувшихся из полета космонавтов Волынова, Шаталова, Елисеева и Хрунова. В правительственный кортеж стрелял младший лейтенант Советской армии Виктор Ильин. Переодевшись в милицейскую форму, которую он похитил у родственника, террорист незаметно встал в оцепление возле Кремля. Ильин ошибочно считал, что Брежнев находится во второй машине и открыл по ней прямо-таки ураганный огонь. Когда его схватили чекисты, он уже опустошил обе обоймы. Был смертельно ранен водитель, легко ранен космонавт Береговой.

После ареста Ильина допрашивал сам председатель КГБ Юрий Андропов. Сохранилась магнитофонная запись этого допроса.

Андропов спрашивает Ильина:

Почему вы решили, что вы главный судья и вам решать вопрос с пистолетом в руках?

Человек должен жить, а не существовать, - отвечает Ильин.

А что значит жить? - интересуется главный чекист.

Люди сейчас живут, приспосабливаются как могут. Кто где может, там и тащит, вплоть даже до винтиков и болтиков. Какой-то отрицательный процесс в обществе идет.

Может это все и так, только выбранные вами средства вроде как не решают эти как раз проблемы, - возразил Андропов.

Убить Генерального секретаря, - объясняет Ильин, - это значит, что на его место должен стать новый человек.

Так кто же, по вашему мнению, должен стать?

Наиболее самый такой человек порядочный, я считаю, - Суслов.

Почему вы отдаете предпочтение Суслову?

Потому что Суслова люди считают наиболее выдающейся личностью в партии в данный момент.

Не совсем понятно, зачем Ильин назвал фамилию Суслова. Возможно, он действительно считал Суслова самой подходящей фигурой на роль лидера КПСС. А возможно, раздосадованный неудачей (вместо Брежнева убил шофера) Ильин решил перессорить между собой обитателей Кремля. Террориста не расстреляли. Его посадили в "психушку", где он провел 20 лет (см. А. Майсурян. Другой Брежнев. М.: Вагриус, 2004).

Этот эпизод не отразился на отношении Брежнева к Суслову. Леонид Ильич твердо был уверен: "серый кардинал" не рвется на его место, он вполне доволен своим местом - номер 2.

Однако Брежнев время от времени напоминал Суслову, что хозяин в стране все-таки он и второму секретарю не следует превышать свои полномочия. У Суслова была мечта - превратить ГУМ в выставочный зал. И он попытался это сделать, когда генсек был в отпуске. Бывший управляющий делами Совета министров СССР Михаил Смиртюков рассказывал:

Суслов говорил на Политбюро, что негоже рядом с Мавзолеем торжище держать. Все согласились. Решение оформили, Брежневу мгновенно доложили. Когда тот вернулся из отпуска, перед первым заседанием Политбюро говорит: "Какой-то дурак тут выдумал закрыть ГУМ и открыть там какую-то кунсткамеру". Расселись. Он спрашивает: "Ну что, вопрос по ГУМу решен?" Все, в том числе Суслов, закивали головами. Проблему без обсуждения закрыли раз и навсегда.

Михаил Андреевич Суслов был рядом с Брежневым все годы пребывания Леонида Ильича у власти, как его надежная опора в вопросах идеологии и взаимоотношений с зарубежными компартиями. А. Александров-Агентов, бывший помощник генсека, отмечал, что "...в такой опоре Брежнев всегда испытывал нужду. Суждениям Суслова в этих областях Брежнев доверял безоговорочно. Как-то Леонид Ильич сказал мне: "Если Миша прочитал текст и сказал, что все в порядке, то я абсолютно спокоен". Вопрос только, в каком направлении шли его советы.

И хотя в чисто личном плане Брежнев и Суслов никогда не были близкими друзьями - слишком разные по натуре это были люди, - Леонид Ильич относился к Суслову с уважением и доверием.

Каждое утро Михаил Андреевич Суслов подъезжал ко 2-му подъезду ЦК с пунктуальной точностью за несколько минут до 9 часов. Сотрудники наружной охраны ЦК приостанавливали поток пешеходов на то время, пока тощая фигура члена Политбюро пересекала тротуар и скрывалась за черной дверью. Суслов отказывался въезжать, как все высшие руководители партии, в безопасный внутренний дворик ЦК к секретарскому подъезду. Похоже, что, делая несколько шагов по "общему" для всех тротуару, Суслов считал, что этим он показывает свой "демократизм" и стремление быть поближе к народу. Конечно, Суслов был догматиком и консерватором. Считал себя хранителем чистоты марксизма-ленинизма. В действительности же, подобно своим галошам, стал реликтом ушедшей эпохи, являясь, тем не менее, одним из самых влиятельных людей в советском государстве. Важнейший принцип, которым он руководствовался, был "Не пущать". Как точно заметил Дмитрий Волкогонов: "У Суслова было ярко выраженное "шлагбаумное" мышление: не пускать, не разрешать, не позволять, не потакать".

Именно по его вине советские люди не увидели многие талантливые произведения литературы и искусства. Именно он запретил демонстрировать на экранах кинофильмы режиссеров Германа, Климова, Тарковского и других. Он же запретил издавать романы "Жизнь и судьба" Гроссмана, "Не хлебом единым" Дудинцева.

Летом 1962 года Суслов беседовал с Василием Гроссманом по поводу его романа "Жизнь и судьба". Он сказал писателю: "Я не читал вашей книги, но внимательно прочитал рецензии и отзывы, в которых много цитат из вашего романа. Он враждебен советскому народу, его публикация принесет вред. Ваша книга полна ваших сомнений в правомерности нашей советской системы. Его можно будет издать через 200 лет". Но Суслов оказался плохим пророком. Изданный через 28 лет роман был с огромным интересом воспринят читателями в СССР и во многих других странах.

Суд над Синявским и Даниэлем, другие негласные суды, преследование диссидентов, запрет на печатание многих авторов, высылка из Москвы и Ленинграда некоторых молодых писателей, снятие Твардовского с поста главного редактора "Нового мира" и многие другие подобные акции - ко всем был причастен "серый кардинал". По указанию Суслова была, по сути, разогнана редакция "Нового мира" - журнала, который выражал тогда настроения наиболее прогрессивной части советской творческой интеллигенции. В то время нередко пускались под нож уже отпечатанные книги, в которых Суслов и его аппарат находили идеологические изъяны. Когда ему говорили, что это наносит большой ущерб издательству и даже государству. Суслов в таких случаях говорил: "На идеологии не экономят".

Все основные решения о "диссидентах"- от выдворения Солженицына, ссылки Сахарова до арестов активистов "хельсинкских групп"- принимались при участии Суслова.

Михаилу Андреевичу не нравилось все, что как-то поднималось над общим средним уровнем. Его крайне раздражали песни Высоцкого, пьесы в Театре на Таганке. Суслов долго не разрешал к прокату фильмы "Гараж" Э. Рязанова, "Калина красная" В. Шукшина. Ему не понравилось название фильма Рязанова "Человек ниоткуда", и он долго не пускал его на экран. Суслов мешал публикации воспоминаний Жукова, требовал многих исправлений и дополнений. И очень хотел, чтобы маршал в своих воспоминаниях обязательно упомянул полковника Брежнева как участника боев на Малой земле.

Рой Медведев справедливо отмечает, что вместе с тем в идеологических вопросах Суслов был не только догматичен, но часто крайне мелочен, упрям. Он, например, решал, где нужно создать музей Маяковского и "кого больше любил" поэт - Лилю Брик, которая была еврейкой, или Татьяну Яковлеву, жившую в Париже (см. Рой Медведев. Ближний круг Сталина. М.: Эксмо, 2005).

Суслов руководил пропагандистской кампанией против Государства Израиль и сионизма. Пропаганда эта приобрела буквально глобальный характер. Временами даже об Америке забывали. Израиль и сионисты изображались, чуть ли не как главные враги Советского Союза. И всю эту антисемитскую кампанию возглавлял Суслов. В том, что он был антисемит, сомневаться не приходится. Однако Суслов следил, чтобы "соблюдались правила игры". Антисемитизм чересчур уж открытый, без тени камуфляжа старался не допускать. В журнале "Октябрь", который редактировал писатель Всеволод Кочетов, появилась статья, очень похожая на публикации нациста Юлиуса Штрайхера. Это был явный перебор. Получив докладную записку отдела пропаганды, Суслов вынес вопрос на Секретариат. В душе он был, конечно, на стороне Кочетова. Но тот нарушил установленный порядок. Поначалу Кочетов вел себя на секретариате довольно нагло. Говорил, что отдел пропаганды ЦК очень слабый, что нужно укрепить его кадры. Потом сообразил, куда дует ветер и начал оправдываться: "Меня не было, когда подписывался этот номер". Однако Суслов оправдания не принял и строгий выговор Кочетову вкатил. Да еще предупредил, что при повторении подобного освободим от обязанностей главного редактора.

Анатолий Добрынин много лет был послом Советского Союза в США. В своих мемуарах "Сугубо доверительно", вышедших в 1995 году, он пишет, что никогда не понимал, "почему мы не разрешили евреям эмигрировать. Какое зло это могло принести нашей стране? Наоборот, не было бы источника раздражения". Добрынин подчеркивает, что такую линию отстаивал Суслов, которого он иронически называет "принципиальным идеологом". Добрынин рассказывал, как, однажды приехав в Москву для консультации, узнал о введении налога за образование для отъезжающих. Тогда Брежнев и Громыко находились в отпуске и отдыхали на юге. Брежнева замещал Суслов. Он решил, что в эмиграционной политике этот налог вполне хорошая идея. Когда вернулся Громыко, он понял, какой это был глупый политический шаг. Хотя постепенно налог был аннулирован, ущерб был нанесен.

Во время событий в Чехословакии, "Пражской весны" 1968 года, по команде Суслова в советской печати и на телевидении началась подлинная истерия: якобы не СССР угрожал Чехословакии, а эта небольшая страна при поддержке США вот-вот нападет на СССР. Она, мол, представляет угрозу для всего мира.

26 декабря 1979 года Суслов поставил свою подпись под решением Политбюро о вводе советских войск в Афганистан.

Видный советский дипломат О. Гриневский отмечал, что под лозунгом солидарности с национально-освободительным движением Суслов и некоторые другие деятели партии вовлекли Политбюро во многие авантюры в Третьем мире, и СССР за это заплатил непомерно большую цену. Огромные средства зачастую просто выбрасывались на ветер. Михаил Андреевич поддержал выдвижение первого секретаря Ставропольского крайкома КПСС М. Горбачева на пост секретаря ЦК. "Суслов, отправляясь на отдых, порой наведывался в Ставрополь. И однажды во время очередного визита местное партийное руководство, в том числе Горбачев, пригласили и показали ему... музей жизни и деятельности Михаила Андреевича Суслова. Старец дал слабину, растрогался и отплатил Горбачеву добром" (см. А. Громыко. Андрей Громыко в лабиринтах Кремля. Воспоминания и размышления сына. М.: 1997).

Михаил Сергеевич Горбачев писал в своих мемуарах: "Михаила Андреевича я знал давно, со Ставропольем у него были крепкие связи. К слову сказать, беседы с Сусловым были всегда короткими. Он не терпел болтунов, в разговоре умел быстро схватить суть дела. Сантиментов не любил, держал собеседника на расстоянии, обращался со всеми вежливо и официально, только на "вы", делая исключения для очень немногих" (см. М. Горбачев. Жизнь и реформы. М.: 1995).

Хотя Суслова часто именуют крупным теоретиком, он ничем не обогатил марксизм. Он не написал ни одной книги, ни одной даже брошюры. Пожалуй, единственное, что он сделал, - предложил термин "развитой социализм", построенный в СССР, заменить термином "реальный социализм". Уж очень часто люди говорили, что это за развитой социализм, когда ничего нет. Одни только пустые полки в магазинах и сплошные проблемы. Поэтому советское общество - это недоразвитый социализм. Михаил Андреевич это учел и предложил взамен термин "реальный социализм".

В январе 1982 года Суслов собрался отдохнуть в санатории. Чувствовал себя хорошо. Перед поездкой на юг решил пройти проверку в Кунцевской больнице. Там он отправился на прогулку. Неожиданно почувствовал сильные боли в области сердца. Он вернулся в здание. Там была его дочь Майя. Она срочно вызвала врачей. Однако ему становилось все хуже и хуже. Через три дня 25 января 1982 года он умер. Его ближайший соратник Борис Пономарев, бывший секретарь ЦК, считал его смерть очень странной.

Александр Яковлев, соратник Горбачева во времена перестройки, писал: "Смерть Суслова была какой-то очень своевременной. Он очень мешал Андропову, который рвался к власти. Суслов не любил его и никогда бы не допустил избрания Андропова Генеральным секретарем. Так что исключить того, что ему помогли умереть, нельзя". Того же мнения были родные Михаила Андреевича.

Евгений Чазов, руководивший медицинской службой Кремля, хорошо знал Суслова, его болезни и считал: то что случилось, могло случиться в любое время.

На наш взгляд, версия, что Суслову "помогли умереть", не имеет под собой почвы, нет никаких доказательств. А то, что кончина "серого кардинала" пошла на пользу Андропову, - это уже совсем другая история.

После смерти Суслова прошло около 30 лет. Его портретов не видно в современной России. Да и помнят о нем в основном старики. Зато там много портретов и сторонников Сталина. Генералиссимуса почитают многие. И даже среди молодежи есть его поклонники. Суслов был ярым сталинистом. Но даже он решительно выступал против попыток реабилитации Сталина. Он понимал - это дорога в никуда.

Еженедельник "Секрет"

Личное дело

Михаил Андреевич Суслов (1902 -1982) , родился в селе Шаховское Хвалынского уезда Саратовской губернии (ныне Ульяновская область) в бедной крестьянской семье. Родители не имели для собственного маленького хозяйства даже собственной лошади, из-за чего его отец, Андрей Андреевич Суслов, подрабатывал на нефтепромыслах в Баку, а в 1916 году собрал артель плотников и отправился в Архангельск.

В 1918 году Михаил Суслов вступил в ряды сельского Комитета бедноты, в 1920 году — в комсомол, а уже в 1921 году стал членом коммунистической партии и в том же году по путевке партийной организации приехал в Москву и поступил на Пречистенский рабфак, Окончив рабфак, в 1924 поступил в Московский институт народного хозяйства им. Г.В.Плеханова, одновременно вел преподавательскую работу в столичных текстильном институте и химическом техникуме. Закончил институт в 1928 году, а с 1929 года был зачислен в аспирантуру Экономического института Коммунистической Академии. Тогда же начал читать курс политэкономии в Московском университете и в Промышленной академии.

В 1931 году по окончании института постановлением ЦК ВКП(б) был «распределен» инспектором в аппарат Центральной контрольной комиссии ВКП(б) и Наркомата рабоче-крестьянской инспекции, в 1933 выезжал в составе комиссий для проведения чисток (проверок лояльности коммунистов партийному руководству) Уральской и Черниговской партийных организаций.

С 1934 по 1936 - член Комиссии советского контроля при СНК СССР.

В 1936 году Суслов стал слушателем Экономического института Красной профессуры, который готовил новую «партийную интеллигенцию».

В 1937 в составе группы партийных и советских работников был командирован в Ростовскую область для «укрепления» областной партийной организации, все руководство которой оказалось репрессировано, и проведения «очистительной работы» по «искоренению врагов народа». До февраля 1939 работал заведующим отделом, третьим, а затем вторым секретарем Ростовского обкома партии.

В 1939-1944 первый секретарь Орджоникидзевского (Ставропольского) крайкома ВКП(б). Одновременно в 1941-1943 был членов Военного совета Северной группы войск Закавказского фронта и организатором партизанского движения во время оккупации Ставропольского края.

За время руководства краем провел мобилизацию крестьян на ускоренное строительство Невинномысского оросительного канала, отдал приказ о взрыве Казанского кафедрального собора в Ставрополе, организовывал помощь органам НКВД в проведении в 1943 году депортации карачаевского народа.

В конце 1944 был переброшен в Литву. Стал председателем Бюро ЦК ВКП(б) по Литовской ССР, являвшегося фактически чрезвычайным и полновластным органом управления республикой. Бюро было уполномочено на ведение работы по ликвидации последствий войны и борьбу с многочисленными отрядами «лесных братьев» - противниками коммунизма. Проводил политику беспощадных чисток партийно-государственного аппарата от инакомыслящих, насильственной коллективизации сельского хозяйства, занимал жесткую позицию по отношению к местной интеллигенции, считая ее проповедником литовского национализма.

В марте 1946 года Суслов был переведён в аппарат ЦК ВКП(б) и получил должность руководителя отдела внешней политики (внешних сношений) ЦК. По предложению Сталина, в 1947 на пленуме ЦК ВКП(б) был утвержден членом Оргбюро ЦК и секретарем ЦК партии, отвечавшим за работу средств массовой информации. Занимал должность начальника Управления пропаганды и агитации ЦК КПСС.

В 1949-1951 годах был главным редактором газеты «Правда». В 1949 был одним из главных организаторов пышного празднования 70-летия Сталина. Принял активное участие в подготовке ХIХ съезда ВКП(б), разработав несколько вариантов речи Сталина на съезде (окончательную редакцию сделал сам вождь). Свидетельством укрепившегося доверия Сталина стало включение Суслова в 1952 в состав расширенного Президиума ЦК КПСС.

После смерти Сталина и возвышения Маленкова, у которого с Сусловым отношения не сложились, он был выведен из Президиума ЦК КПСС. В развернувшейся в середине 1950-х годов внутрипартийной борьбе за власть Суслов занял сторону Хрущева, выступив против сподвижников покойного вождя. При этом он руководствовался, в основном, карьерными мотивами.

На июльском пленуме ЦК КПСС 1955 года Суслов был возвращен в состав Президиума ЦК. В Президиуме, а затем в Политбюро он по-прежнему отвечал за идеологию.

В ходе Венгерского восстания 1956 года Суслов вместе с А.И.Микояном возглавил советскую делегацию, прибывшую в Будапешт для переговоров с венгерскими руководителями и после неудачи переговоров настоял на решении о вводе советских войск в Венгрию. По воспоминаниям Хрущева, Микоян противился вводу и использованию советских войск, а Суслов, напротив, придерживался жесткой позиции.

В начале 1960-х годов Хрущев отстранил Суслова от непосредственного руководства идеологической работой в партии и государстве, доверив это дело Л.Ф.Ильичеву, назначенному председателем соответствующей Комиссии ЦК КПСС. Суслову было поручено заниматься вопросами связей КПСС с коммунистическими и рабочими партиями других стран.

Михаил Суслов

В июле 1963 после ухудшения советско-китайских отношений он возглавил советскую делегацию на переговорах с представителями компартии Китая, но не сумел добиться примирения. Результаты переговоров и суть разногласий с китайцами изложил в докладе на февральском (1964) пленуме ЦК КПСС.

А уже на октябрьском пленуме ЦК КПСС в том же 1964-м году Суслов выступал с докладом об ошибках и необходимости замены Н.С.Хрущева.

После смещения Н.С.Хрущева, Суслов фактически стал вторым после Брежнева человеком по влиянию в партии и государстве. Как член Политбюро и второй секретарь ЦК КПСС он вел заседания Секретариата ЦК партии, отвечал за все вопросы идеологической политики в стране, за руководство деятельностью средств массовой информации, цензуру, культуру и искусство, высшее образование и школу, отношения государства и религиозных организаций.

Михаил Суслов скончался от инсульта 25 января 1982 года - за несколько месяцев до смерти Леонида Ильича Брежнева. Похоронен в Москве на Красной площади у Кремлевской стены.

Чем знаменит

Михаила Суслова называют «серым кардиналом» советского строя и «Победоносцевым Советского Союза». Он играл огромную роль в руководстве КПСС и СССР со второй половины 1950-х годов до своей кончины, являлся главным идеологом коммунистической партии. Он стоял на позициях самого ортодоксального толкования марксизма, неприятия любого отклонения от него, беспощадной идеологической войны с буржуазной идеологией.

Будучи ближайшим соратником Н.С. Хрущева, Суслов стал одним из организаторов заговора против него.

Суслов принимал самое деятельное участие и в выработке внешнеполитического курса СССР. Он твердо стоял за введение войск Варшавского Договора в ЧССР во время «Пражской весны». Он был в числе узкого круга членов Политбюро ЦК КПСС, принявших в 1979 решение о вводе советских войск в Афганистан. Ему же в 1980-1981 было поручено возглавить комиссию ЦК КПСС по выработке политики по отношению к революционным событиям в Польше.

В 1948 году Михаил Суслов стал главным идеологом и вдохновителем кампании борьбы «с безродным космополитизмом», «буржуазным низкопоклонством перед Западом».

При Брежневе Суслов был инициатором гонений на интеллигенцию, поднявшуюся после хрущевской «оттепели», имел репутацию догматика и консерватора.

С его именем связаны разгром редакции журнала «Новый мир», выдворение из СССР А.И.Солженицына, ссылка А.Д.Сахарова, застой в развитии общественных наук в стране.

Несмотря на то, что о Суслове говорили и писали мало, и сам он старался держаться в тени, не занимая никаких высоких постов, он был похоронен с такими официальными почестями, с какими после марта 1953 года не хоронили в Москве ни одного из высших руководителей партии и государства. Он был удостоен (в ряду всего нескольких партийных деятелей, таких, как Калинин, Жданов, Сталин, Ворошилов) похорон в Некрополе у Кремлевской стены, в отдельной могиле, на которой вскоре был воздвигнут памятник. Церемония похорон транслировалась в прямом эфире по всей территории СССР, а в стране был объявлен трехдневный траур.

О чем надо знать

Хотя Суслова и назвали в некрологе «крупным теоретиком партии», на самом деле он не внес в партийную теорию ничего нового. За свою 35-летнюю деятельность на ответственных постах в ЦК партии Суслов не написал ни одной книги, а собрание его «сочинений» в трех небольших томах представляет собой набор сплошных идеологических штампов.

Речи, которые ему как члену Политбюро регулярно приходилось произносить, готовились сотрудниками аппарата. В докладах, которые Суслов делал регулярно на Всесоюзных совещаниях идеологических работников, он всегда обходил наиболее острые и злободневные вопросы. Редактируя свои выступления, он полностью убирал как восхваления, так и порицания Сталина или Хрущева, исключал примеры преступной деятельности Молотова и т.п.

«Суслов как идеологический руководитель партии был воспитан и сложился именно в сталинский период и печать догматизма, боязнь самостоятельности и оригинальности сохранились у него на всю жизнь. Главным стремлением Суслова с первых же его шагов на поприще идеологии было не допустить какой-либо идеологической ошибки, то есть не вступить в противоречие с текущими политическими установками директивных инстанций. Он хорошо знал, что посредственность и серость идеологических выступлений никем не преследуется, тогда как одна лишь "идеологическая ошибка" может привести к концу всей политической карьеры», - так объясняет «бесцветность» текстов Суслова историк Рой Медведев.

Неудивительно, что сборники речей и статей Суслова практически не пользовались спросом в книжных магазинах. Их первый тираж в 100 тысяч экземпляров не расходился более двух лет, несмотря на то, что в СССР было не менее миллиона работников, профессионально занимающихся проблемами идеологии и общественными науками.

Любопытно, что один из главных помощников Суслова, Воронцов, - был собирателем поговорок и афоризмов. Но при подготовке речей Суслова ему не удалось ни разу вставить в его тексты что-нибудь интересное из своей коллекции.

Прямая речь

Рой Медведев о Суслове: «Почти всю свою жизнь он проработал в аппарате партии. Он был, как и Маленков, прежде всего "аппаратчиком", но, пожалуй, еще более искусным. Суслов поднимался вверх по ступеням партийной иерархии медленнее других, 33-летний Молотов был уже одним из секретарей ЦК РКП(б), так же как и 33-летний Каганович. Микоян в 33 года был наркомом и кандидатом в члены Политбюро. Маленков в свои 33 года заведовал одним из самых важных отделов ЦК ВКП(б). Между тем как 33-летний Суслов был рядовым инспектором Центральной контрольной комиссии. Но Суслов закончил свою почти 80 - летнюю жизнь не скромным пенсионером и не почетным членом ЦК, а человеком, облеченным огромной властью и занимающим второе место в нашей партийной иерархии».

Об аскетизме Суслова: «В личной жизни Суслов был подчеркнуто скромен и аскетичен. Не имел и не стремился получить ученые звания и степени, не выступал с собственными научными трудами. Как вспоминал бывший работник аппарата ЦК КПСС Ф.Ф.Петренко, "два раза в год Суслов имел обыкновение вызывать к себе главного бухгалтера ЦК, открывать перед ним ящик стола, где лежала зарплата за последние шесть месяцев, и большую часть ее отдавать в партийную кассу"».

Об отношении к искусству : «Суслову явно не нравилось все то, что как-то поднималось над общим средним уровнем. Известно, например, что Суслову очень не пришелся по душе роман Вс. Кочетова "Чего же ты хочешь?". Слишком откровенный сталинизм Кочетова шокировал Суслова. Но Суслова крайне раздражали и песни В. Высоцкого, пьесы Театра на Таганке. Суслов долго не разрешал к прокату фильмы "Гараж" Э.Рязанова и "Калину красную" В.Шукшина».

О смерти Суслова: «Смерть Суслова вызвала много толков и прогнозов, но было не так уж много людей, которые испытывали чувства горя и сожаления, проходя мимо гроба в Колонном зале Дома Союзов или наблюдая за торжественной процедурой похорон по телевизору. На небольшом кладбище у Кремлевской стены уже не так много свободных участков. Но для Суслова нашли место рядом с могилой Сталина».

6 фактов о Михаиле Суслове

• Суслов избирался депутатом Верховного Совета СССР всех созывов, начиная с 1937 года, был членом Президиума Верховного Совета СССР в 1950-1954 годах, а с 1954 года - председателем Комиссии по иностранным делам Совета Союза Верховного Совета СССР.
• Суслову дважды присваивалось звание Героя социалистического труда, он был награжден пятью орденами Ленина, а также орденами Октябрьской Революции и Отечественной войны 1 степени.
• В 1965 - 1966 годах в партии началась интенсивная кампания по реабилитации Сталина. Однако в конце 1969 года Суслов «зарубил» уже почти полностью подготовленный проект реабилитации Сталина в связи с его 90-летием.
• Своего сына Суслов назвал Револием, дочь - Майей.
• Большинство правительственных автомобилей двигались по отведенной для них полосе вместе с машинами сопровождения на скорости до 120 километров в час. Но Суслов не разрешал своему шоферу превышать скорость в 60 километров.
• В 1982 году в память о Михаиле Суслове в Москве были открыты мемориальные доски на здании Московского института народного хозяйства им. Г. В. Плеханова в Замоскворечье, на здании факультета журналистики МГУ на Моховой улице и на фасаде дома № 19 по улице Большая Бронная. Доска на здании МГУ была снята в 1989 году.

Материалы о Михаиле Суслове

В КОНЦЕ ЯНВАРЯ 1982 г. печать и радио СССР сообщили о смерти на 80-м году жизни "...после непродолжительной болезни члена Политбюро, секретаря ЦК КПСС, депутата Верховного Совета СССР, дважды Героя Социалистического Труда Михаила Андреевича Суслова".

Через четыре дня после смерти Суслов был похоронен с такими официальными почестями, с какими после марта 1953 г. не хоронили в Москве ни одного из высших руководителей партии и государства.

А между тем Суслов, казалось бы, не принадлежал к тем политическим деятелям нашей страны, которые в последние 15 лет привлекали внимание внешнего мира. О Суслове говорили и писали мало, да и сам он старался держаться в тени. Он не стремился занимать видных государственных постов, никогда не был ни министром, ни заместителем Председателя Совета Министров СССР и лишь в Верховном Совете СССР занимал должность председателя комиссии по иностранным делам Совета Союза. Почти всю свою жизнь он проработал в аппарате партии.

Как член Политбюро ЦК, отвечающий за вопросы идеологии, Суслов стоял на вершине пирамиды, состоящей из множества идеологических учреждений.

ПЕРВЫЕ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ

М. А. Суслов родился (по новому стилю) 21 ноября 1902 г. в селе Шаховском Хвалынского уезда Саратовской области в семье крестьянина-бедняка. Отец Суслова умер давно, но мать дожила до 90-летнего возраста и умерла в начале 70-х годов в Москве.

В деревне Суслов получил лишь самое начальное образование. Он рано стал проявлять революционную активность. Уже в 16 лет Суслов вступил в комсомол и стал видным членом уездной комсомольской организации. Когда весной 1918 г. в стране стали создаваться комитеты бедноты, молодой Суслов вошел в бедняцкий комитет своего родного села. В 1921 г. в 19-летнем возрасте Суслов стал членом Коммунистической партии. Вскоре по путевке местной партийной организации он приехал в Москву и стал учиться на Пречистенском рабфаке, который успешно окончил в 1924 г. Суслов решил учиться дальше и поступил в Московский институт народного хозяйства им. Плеханова. Успешно окончив этот институт, Суслов для повышения квалификации учился в Экономическом институте красной профессуры, который готовил новую партийную интеллигенцию.

Из биографии Суслова мы можем узнать, что он активно боролся как против взглядов "левой", так и "правой" оппозиции. Вскоре молодой "красный профессор" стал преподавать политэкономию в Московском университете и в Промышленной академии. В этой академии как раз в 1929- 1930 гг. учился Н. С. Хрущев.

В 1931 г. Суслову предложили работать в партийном аппарате, и он оставил преподавательскую работу. Он стал инспектором Центральной контрольной комиссии ВКП(б) и Наркомата рабоче-крестьянской инспекции. Главной работой на этом посту был разбор многочисленных "персональных дел", т. е. нарушений партийной дисциплины и Устава партии, а также апелляций исключенных из партии людей.

В 30-е ГОДЫ

В 1933-1934 гг. Суслов возглавлял комиссии по чистке партии в Уральской и Черниговской областях. В масштабах всего Союза этой чисткой руководил Каганович, который в начале 30-х годов стоял во главе Центральной контрольной комиссии и который, безусловно, обратил внимание на старательного работника своей комиссии.

Немало людей убеждено в ответственности М. Суслова за репрессии в Ростове-на-Дону и в Ростовской области. Однако у нас нет никаких данных о личном участии Суслова в репрессивных кампаниях 1937-1938 гг. Но эти кампании, уничтожившие основную часть партийного актива, открыли для Суслова путь к быстрому продвижению вверх. Так, например, в 1937 г. было "ликвидировано" почти все руководство Ростовского обкома партии. Суслов был направлен в Ростовскую область в качестве заведующего отделом обкома. Жестокие репрессии в области продолжались, но они не коснулись Суслова, который вскоре стал одним из секретарей обкома.

В 1939 г. Суслов был выдвинут на должность первого секретаря Ставропольского (тогда Орджоникидзевского) крайкома партии. Это был важный этап в его карьере. От Ставропольского края Суслов участвовал в работе XVIII съезда ВКП(б). Он не выступал на съезде, но был избран членом Центральной ревизионной комиссии. Еще через два года на XVIII партийной конференции Cуслов был избран членом ЦК ВКП(б).

ГОДЫ ВОЙНЫ И ПЕРВЫЕ ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ

Война пришла в Ставрополье в 1942 г. В этот период основной задачей крайкома партии была организация партизанского движения. М. Суслов возглавил Ставропольский краевой штаб партизанских отрядов. Пока боевые действия шли на Северном Кавказе, Суслов был также членом Военного совета Северной группы войск Закавказского фронта.

Во время войны и оккупации небольшая часть проживавших в Ставрополье карачаевцев поддержала гитлеровскую администрацию. В г. Микоян-Шахаре был создан "Карачаевский национальный комитет". Но большинство карачаевцев не поддерживало этот "комитет", а поддерживало партизан. Тем не менее вскоре после освобождения края в ноябре 1943 г. 70-тысячное карачаевское население было поголовно выселено из родных мест и в эшелонах отправлено на "спецпоселение" в Среднюю Азию и Казахстан. Карачаевская автономная область была ликвидирована. Ставропольский крайком партии полностью поддержал это решение и помог проведению его в жизнь.

В 1944 г. большая часть Литвы была освобождена от немецкой оккупации. Во главе партийной организации республики встал старый подпольщик, еще в конце 20-х годов избранный секретарем ЦК КПЛ, А. Снечкус. Но Сталин не доверял бывшим подпольщикам. Было решено поэтому сформировать не только ЦК Компартии Литвы, но и специальное бюро ЦК ВКП(б) по Литовской ССР, наделенное чрезвычайными полномочиями. Председателем этого бюро был назначен М. А. Суслов.

Он был в Литве эмиссаром Сталина. Его влияние распространялось и на другие республики Прибалтики.

РАБОТА В ЦК ВКП(б)

Видимо, Сталин был вполне удовлетворен деятельностью Суслова. В 1947 г. он был переведен на работу в Москву и избран на Пленуме ЦК секретарем ЦК ВКП(б). В Секретариат в этот период входили А. Жданов, А. Кузнецов, Г. Маленков, Г. Попов и сам Сталин. Суслов пользовался доверием Сталина. В январе 1948 г именно Суслову было поручено сделать доклад на торжественном заседании но случаю 24-й годовщины со дня смерти Ленина. В 1949-1950 гг. Суслов становится также главным редактором газеты "Правда". Его избирают членом Президиума Верховного Совета СССР. В 1949 г. Суслов от имени ЦК ВКП(б) участвует в Совещании Информационного бюро коммунистических партий в Будапеште, где делает доклад, главным содержанием которого было осуждение Компартии Югославии. Еще в 1947 г. Суслов заменил Г. Александрова на посту заведующего Отделом агитации и пропаганды ЦК. Он участвовал в кампании против "безродных космополитов", возглавлял комиссию, которая расследовала деятельность заведующего Отделом науки ЦК Ю. А. Жданова, выступившего в 1948 г. против Лысенко. Однако в целом роль Суслова как идеолога в 1947-1953 гг. была невелика, ибо главным "идеологом" и "теоретиком" партии был сам Сталин.

На XIX съезде партии Суслов был включен Сталиным в состав расширенного Президиума ЦК КПСС. Суслов вошел в ближайшее окружение Сталина, а позднее Хрущева.

В ОКРУЖЕНИИ Н. С. ХРУЩЕВА

В своей администрации Хрущев сам был и главным идеологом, и "министром иностранных дел", он непосредственно сносился с руководителями других коммунистических партий. Однако Хрущеву нужен был человек, который руководил бы повседневной деятельностью идеологических учреждений. Выбор Хрущева пал на Суслова, и последний был избран в 1955 г. членом Президиума ЦК КПСС. Суслов прочно стоял на стороне Хрущева. Он поддержал Хрущева на XX съезде КПСС и на бурном заседании Президиума ЦК в июне 1957 г. Решающий для Хрущева июньский Пленум ЦК КПСС 1957 г. начался с доклада Суслова, который изложил сущность возникших разногласий, не скрывая своей поддержки Хрущева. После Суслова выступили Молотов. Маленков, Каганович. Булганин, которые повторили свои обвинения в адрес политики Хрущева. Они не сразу сдали свои позиции и долго защищались. Поражение страшило этих людей, боявшихся не только за свою карьеру в партии. Поэтому Пленум продолжался несколько дней. Но Суслов на всех заседаниях Пленума защищал линию Хрущева.

Однако с конца 50-х и в начале 60-х годов сам Суслов начинает осторожно выступать против многих аспектов внешней и внутренней политики Хрущева. Суслов не хотел дальнейших разоблачений Сталина. Он настаивал на том, чтобы вопрос об антипартийной группе не поднимался ни на XXI, ни на XXII съезде партии. Хрущев в данном случае действовал по собственной инициативе. К тому же Хрущев многие вопросы идеологического порядка решал или с помощью Л. Ильичева, или с помощью А. Микояна. У Хрущева не было "главного идеолога".

В 1956 г. Суслов вместе с Микояном и Жуковым был направлен в Венгрию для борьбы с контрреволюцией в Будапеште. В 1962 г. Суслов и Микоян были направлены в Новочеркасск для ликвидации возникших там демонстраций и забастовок, вызванных повышением цен на мясомолочные товары и нехваткой продуктов.

Суслов активно участвовал в составлении тогдашнего проекта третьей Программы КПСС Выступая с разъяснениями итогов июньского (1957 г.) Пленума ЦК или XXII съезда КПСС. Суслов не раз восклицал: "Мы не дадим в обиду нашего дорогого Никиту Сергеевича!" Однако весной 1964 г. (а может быть, и ранее) именно Суслов стал вести конфиденциальные беседы с некоторыми членами Президиума ЦК и влиятельными членами ЦК КПСС об отстранении Н. С. Хрущева от руководства страной и партией. Именно Суслов делал на Пленуме доклад с перечислением всех прегрешений и ошибок Н. С. Хрущева. И с политической, и с теоретической точек зрения этот доклад является крайне неглубоким документом, лишенным анализа сложившейся ситуации.

В 60 - 70-е ГОДЫ

После вынужденной отставки Н. С. Хрущева руководство партии уже не в первый раз провозгласило необходимость "коллективного руководства" и недопустимость какого-либо нового "культа личности". Хотя Л. И. Брежнев и стал "Первым" (а с 1966 г. - "Генеральным") секретарем ЦК КПСС, он еще не пользовался такой властью и влиянием, как в 70-е годы. Не намного меньшим влиянием пользовались в партийно- государственном аппарате Суслов и Шелепин, между которыми происходила закулисная борьба за положение в партии. На XXIII съезде КПСС весной 1966 г. многие наблюдательные делегаты могли видеть, что именно Суслов является главным режиссером съезда.

Одним из противников Суслова в ЦК оказался протеже Брежнева С. Трапезников, назначенный заведующим Отделом науки, школ и вузов. Трапезников возглавил не только этот ведущий отдел ЦК, но и кампанию за реабилитацию Сталина, которая все более интенсивно проводилась в 1965-1966 гг. Суслов не считал тогда подобную реабилитацию целесообразной или, во всяком случае, своевременной. В 1967 г. Суслов настоял на смещении председателя КГБ В. Семичастного, близкого друга Шелепина. Председателем КГБ был назначен Ю. Андропов, который до этого работал под руководством Суслова, возглавляя один из международных отделов ЦК КПСС.

Суслова очень пугали события в Чехословакии в 1967-1968 гг. Ему казалось, что в этой стране происходит то же самое, что происходило в Венгрии в 1956 г. Когда в Политбюро возникли разногласия, Суслов твердо стоял за введение войск Варшавского Договора в ЧССР.

В конце 1969 г. Суслов не поддержал уже почти полностью подготовленного проекта реабилитации Сталина в связи с его 90-летием. Однако тот же Суслов фактически руководил разгоном прежней редакции "Нового мира", журнала, который выражал тогда настроения наиболее прогрессивной части советской творческой интеллигенции.

Бесспорно, что Суслов показал себя опытным аппаратчиком, он умело ориентировался в коридорах власти. Он всегда поддерживал дружеские связи с отдельными известными, но далеко не лучшими представителями творческой интеллигенции. Суслов держался всегда скромно, со всеми, даже незначительными работниками своего аппарата и посетителями он неизменно здоровался за руку. В личной жизни он был аскетичен, не стремился к постройке роскошных дач, не устраивал богатых приемов, никогда не злоупотреблял спиртными напитками. Суслов не особенно заботился и о карьере для своих детей. Его дочь Майя и сын Револий никогда не занимали видных постов. Суслов не имел никаких научных степеней и званий и не домогался их.

Хотя Суслова именуют в некрологе "крупным теоретиком партии", фактически он не внес в партийную теорию ничего нового, не сказал здесь ни одного оригинального слова. За свою 35-летнюю деятельность на ответственных постах в ЦК партии Суслов не написал ни одной "толстой" книги, и все его "сочинения" уместились в двух не слишком больших томах.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ

М. А. Суслов был не слишком крепок здоровьем. В молодости он перенес туберкулез. В более зрелом возрасте у него развился сахарный диабет. Когда он работал в Ставрополье и в Литве, то после бурных объяснений с тем или иным работником у Суслова были припадки, сходные с эпилептическими. В 1976 г. Суслов перенес инфаркт миокарда. Он уже не мог много работать. По требованию врачей он работал не более трех-четырех часов в день.

В начале января 1982 г. у Суслова было особенно много неотложных и важных дел. Положение в Польше, острый спор по этому поводу с Итальянской коммунистической партией. Спор между секретарем ЦК КПСС М. Зимяниным и Институтом марксизма-ленинизма по поводу постановки во МХАТе спектакля по пьесе М. Шатрова "Так победим!" о последних годах жизни Ленина- Несколько дел о хищениях и коррупции, в которых оказались замешанными отдельные крупные работники или люди с достаточно громкими фамилиями. К такому напряжению Суслов был уже не способен. Однако нельзя занимать столь высокий пост, какой занимал Суслов, и не волноваться, не вступать в конфликты, не получать неприятные известия.

После одного внешне спокойного, но крайне резкого разговора у Суслова повысилось кровяное давление и возникло острое нарушение кровообращения в сосудах мозга. Он потерял сознание и через несколько дней скончался.

На небольшом кладбище у Кремлевской стены уже не так много свободных участков. Но для Суслова нашли свободное место рядом с могилой Сталина.

Рой МЕДВЕДЕВ, кандидат педагогических наук, народный депутат СССР.