Судья пашин. Сергей пашин: «судьи — это специалисты по отписыванию дел. О выборе профессии

Сегодня исполняется 50 лет Сергею Анатольевичу Пашину – отцу российской судебной реформы. От всей души поздравляя его и желая ему здоровья и самого наилучшего на его многочисленных поприщах, я хочу немного рассказать о том, как он пытался сделать нашу страну цивилизованной.

Порой история творит чудо: так случилось, что когда 20 лет назад в нашей стране всерьез решили заняться судебной реформой, а самым главным её элементом выбрали возвращение к знаменитым русским судам присяжных, то реформу поручили молодому блестящему юристу Сергею Пашину. Сергей Анатольевич проявил не только энтузиазм и таланты правоведа, но и огромное упорство и настойчивость. Всё это счастливо сочеталось с его искренним идеализмом. Россия видела реформы, которые проводили опытные бюрократы. Россия видела попытки преобразований, которые делали прекрасные, добрые честные люди… Но уникальное сочетание деловых и личных качеств дали потрясающий эффект. Пашин исколесил Россию, заражая судей своим энтузиазмом по поводу судов присяжных. В этом были и настоящий патриотизм, и нефальшивое возвращение к корням - дореволюционные русские суды присяжных пользовались заслуженной славой в мире и воспитали блестящую плеяду юристов.

Пашин разделил судьбу реформаторов-идеалистов 90-х - когда система убедилась, что его нельзя приручить, она его выдавила. Сначала - из президентской администрации. Он стал судьёй Мосгорсуда - специально пригласили для продвижения в столице судов присяжных. Но в суде со своей высокой требовательностью и моральными принципами - он оказался белой вороной. И его ложно обвинили в нарушении судейской этики, а когда Верховный суд встал на его сторону, всё-таки вынудили уйти в отставку.

Но за время государевой службы Пашину удалось почти невероятное - суды присяжных в России заработали. Заработали, и сразу же показали высокий класс правосудия: каждый пятый вердикт судов присяжных оправдательный. Это по сравнению, даже не процентами, а промиллями оправданий в обычных судах! Суд присяжных - народный суд - показал нормальный европейский уровень. Стало ясно, что возрожденная при Путине репрессивно-судебная машина тоталитарного типа и суды присяжных несовместимы. И система стала бороться с судами присяжных. Сперва стали осваивать методы давления и обмана присяжных. Показалось слишком сложным, и тогда резко сократили их компетентность, вывели из-под него почти все статьи Уголовного кодекса.

Но я оптимист, и убеждён, что замечательный юрист и поэт Пашин очень скоро получит возможность восстанавливать в нашей стране правосудие, вновь станет мотором судебной реформы, вернет суды присяжных.

Вот одно из понравившихся мне стихотворений Сергея Анатольевича.

России

Твоей березовой крови,

Льду губ и камышовым векам

Не нужно ни мужской любви,

Ни состраданья, как калекам.

Тебе, властительница душ

В боярском меховом обличье,

Милы бессмысленность кликуш,

Юродивых косноязычье.

А я ошибся, ты права,

Как дверцею, предназначеньем

И надорвусь, как бечева,

Что не поладила с теченьем.

Ты - не раб!
Закрытый образовательный курс для детей элиты: "Истинное обустройство мира".
http://noslave.org

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Сергей Анатольевич Пашин
Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Вероисповедание:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Рождение:	18 декабря (1962-12-18 ) (56 лет) Москва , РСФСР , СССР
Смерть:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Место погребения:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Династия:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Имя при рождении:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Отец:	Анатолий Пашин
Мать:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Супруга:	женат
Дети:	дочь
Партия:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Образование:	юридический факультет МГУ
Учёная степень:	кандидат юридических наук
Профессия:	юрист
Сайт:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Автограф:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Монограмма :	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Награды:	По некоторым данным, из-за конфликтов с Председателем суда Ольгой Егоровой дважды был лишён полномочий, но Высшая квалификационная коллегия судей отменяла решения, принятые против Пашина. Сам Пашин не подтвердил наличие конфликта с Егоровой . В 2001 году ушёл в отставку. В настоящее время (сентябрь 2009 года) - профессор кафедры судебной власти и организации правосудия Национального исследовательского университета - Высшая школа экономики (город Москва), профессор кафедры уголовно-правовых дисциплин Московского института экономики, политики и права. В ноябре 2012 года вошел в состав Совета по развитию гражданского общества и правам человека при Президенте РФ . Законопроекты Публикации См. также Источник Напишите отзыв о статье "Пашин, Сергей Анатольевич" Примечания Ссылки Просмотр этого шаблона Председатели Исполнительный директор Действительные члены Постсоветский период 1976-1982 Отрывок, характеризующий Пашин, Сергей Анатольевич Наш старый любимый пляж был на время закрыт для чистки, поэтому мы все временно собрались на месте более или менее кому-то знакомом, и все пока что дружно «сушились» на берегу, никак не решаясь купаться. У самой реки росло огромное старое дерево. Его длинные шелковистые ветви, при малейшем дуновении ветра, касались воды, тихо лаская её нежными лепестками, а мощные старые корни, упираясь в речные камни, сплетались под ним в сплошной «бородавчатый» ковёр, создавая своеобразную, нависающую над водой, бугристую крышу. Вот это-то старое мудрое дерево, как ни странно, и являло собой реальную опасность для купающихся… Вокруг него, по какой-то причине, в воде создавалось множество своеобразных «воронок», которые как бы «всасывали» попавшегося человека в глубину и надо было быть очень хорошим пловцом, чтобы суметь удержаться на поверхности, тем более, что место под деревом как раз было очень глубоким. Но детям говорить об опасности, как известно, почти что всегда бесполезно. Чем больше их убеждают заботливые взрослые, что с ними может произойти какая-то непоправимая беда, тем больше они уверенны, что «может быть с кем-то это и может случиться, но, конечно же, только не с ними, не здесь и не сейчас»… А само ощущение опасности, наоборот – их только ещё больше притягивает, тем самым, провоцируя иногда на глупейшие поступки. Вот примерно так же думали и мы – четверо «бравых» соседских ребят и я, и, не вытерпев жары, всё же решили искупаться. Река выглядела тихой и спокойной, и никакой опасности вроде бы собой не представляла. Мы договорились наблюдать друг за другом и дружно поплыли. В начале вроде бы всё было, как обычно – течение было не сильнее, чем на нашем старом пляже, а глубина не превышала уже знакомой привычной глубины. Я расхрабрилась и поплыла уже более уверенно. И тут же, за эту же слишком большую уверенность, «боженька стукнул меня по головушке, да не пожалел»… Я плыла недалеко от берега, как вдруг почувствовала, что меня резко потащило вниз… И это было столь внезапно, что я не успела никак среагировать, чтобы удержаться на поверхности. Меня странно крутило и очень быстро тянуло в глубину. Казалось, время остановилось, я чувствовала, что не хватает воздуха. Тогда я ещё ничего не знала ни о клинической смерти, ни о светящихся туннелях, появлявшихся во время неё. Но то, что случилось далее, было очень похожим на все те истории о клинических смертях, которые намного позже мне удалось прочитать в разных книжках, уже живя в далёкой Америке… Я чувствовала, что если сейчас же не вдохну воздуха, мои лёгкие просто-напросто разорвутся, и я, наверняка, умру. Стало очень страшно, в глазах темнело. Неожиданно в голове вспыхнула яркая вспышка, и все чувства куда-то исчезли... Появился слепяще-яркий, прозрачный голубой туннель, как будто весь сотканный из мельчайших движущихся серебристых звёздочек. Я тихо парила внутри него, не чувствуя ни удушья, ни боли, только мысленно удивляясь необыкновенному чувству абсолютного счастья, как будто наконец-то обрела место своей долгожданной мечты. Было очень спокойно и хорошо. Все звуки исчезли, не хотелось двигаться. Тело стало очень лёгким, почти что невесомым. Вероятнее всего, в тот момент я просто умирала... Я видела какие-то очень красивые, светящиеся, прозрачные человеческие фигуры, медленно и плавно приближающиеся по туннелю ко мне. Все они тепло улыбались, как будто звали к ним присоединиться… Я уже было потянулась к ним… как вдруг откуда-то появилась огромная светящаяся ладонь, которая подхватила меня снизу и, как песчинку, начала быстро подымать на поверхность. Мозг взорвался от нахлынувших резких звуков, как будто в голове внезапно лопнула защищающая перегородка... Меня, как мячик, вышвырнуло на поверхность… и оглушило настоящим водопадом цветов, звуков и ощущений, которые почему-то воспринимались мной теперь намного ярче, чем это было привычно. На берегу была настоящая паника… Соседские мальчишки, что-то крича, выразительно размахивали руками, показывая в мою сторону. Кто-то пытался вытащить меня на сушу. А потом всё поплыло, закружилось в каком-то сумасшедшем водовороте, и моё бедное, перенапряжённое сознание уплыло в полную тишину... Когда я понемножку «очухалась», ребята стояли вокруг меня с расширившимися от ужаса глазами, и все вместе чем-то напоминали одинаковых перепуганных совят… Было видно, что всё это время они находились чуть ли не в настоящем паническом шоке, и видимо мысленно уже успели меня «похоронить». Я постаралась изобразить улыбку и, всё ещё давясь тёплой речной водой, с трудом выдавила, что у меня всё в порядке, хотя ни в каком порядке я в тот момент естественно не была. Как мне потом сказали, весь этот переполох занял в реальности всего лишь минут пять, хотя для меня, в тот страшный момент, когда я находилась под водой, время почти, что остановилось... Я искренне радовалась, что мамы в тот день с нами не было. Позже мне кое-как удалось упросить «соседскую маму», с которой нас тогда отпустили купаться, чтобы то, что случилось у реки, осталось нашим секретом, так как мне совершенно не хотелось, чтобы моих бабушку или маму хватил сердечный удар, тем более, что всё уже было позади и не имело никакого смысла кого-либо так бессмысленно пугать. Соседка сразу же согласилась. Видимо, для неё это был такой же желанный вариант, так как ей не очень-то хотелось, чтобы кто-то узнал, что общего доверия ей, к сожалению, не удалось оправдать… Но на этот раз всё кончилось хорошо, все были живы и счастливы, и не было никакой причины об этом более говорить. Только ещё много, много раз после моего неудачливого «купания» я возвращалась во сне в тот же сверкающий голубой туннель, который, по какой-то мне неизвестной причине, притягивал меня, как магнит. И я опять испытывала то необыкновенное чувство покоя и счастья, тогда ещё не зная, что делать это, как оказалось, было очень и очень опасно…. Нам всем навевают глухую тоску вечера. Нам кажется вечер предвестником горькой утраты. Ещё один день, точно плот по реке, во «вчера» Уходит, уходит… ушёл… И не будет возврата. (Мария Семёнова) Через пару недель после того злополучного дня на берегу реки, меня начали посещать души (или точнее – сущности) умерших, мне незнакомых людей. Видимо мои частые возвращения к голубому каналу чем-то «разбередили» покой, до того спокойно существовавших в мирной тишине, душ... Только, как оказалось позже, далеко не все из них были по-настоящему так уж спокойны… И только после того, как у меня побывало огромное множество самых разных, от очень печальных до глубоко несчастных и неуспокоенных душ, я поняла насколько по-настоящему важно то, как мы проживаем нашу жизнь и как жаль, что задумываемся мы об этом только тогда, когда уже слишком поздно что-то менять, и когда остаёмся совершенно беспомощными перед жестоким и неумолимым фактом, что уже ничего и никогда не сможем исправить... Мне хотелось бежать на улицу, хватать людей за руки и кричать всем и каждому, как это дико и страшно, когда всё становится слишком поздно!.. И ещё мне до боли хотелось, чтобы каждый человек знал, что «после» уже не поможет никто и никогда!.. Но, к сожалению, я тогда уже прекрасно понимала, что всё, что я получу за такое «искреннее предупреждение», будет всего лишь лёгкий путь в сумасшедший дом или (в лучшем случае) просто смех… Да и что я могла кому-либо доказать, маленькая девятилетняя девочка, которую никто, не хотел понять, и которую легче всего было считать просто «чуточку странной»…

Апрель 2010, беседу вел Владислав Корнейчук

Наследственность

Сергей Тимофеевич, из вашей книги «Пашины: история рода» узнал, что вы потомок переселенцев, перебравшихся из Курской губернии в Уфимскую…

Мой прадед Петр Архипович Пашин в начале 1881 года, будучи 28 лет от роду, распродал часть имущества и всю землю, выручив за них порядка тысячи рублей. Оставив себе лошадей, повозки и дорогую сердцу кладь, покинул родную деревню вместе с женой Прасковьей Андреевной и тремя сыновьями. Весной того же года выкупил в селе Никулино Ильинской волости Белебеевского уезда Уфимской губернии у местных крестьян землю и начал обживаться. При таком переселении выгода была налицо: средняя норма владения на одну семью в Курской губернии — девять десятин чернозема — стоила 450-900 рублей, на которые в Уфимской можно было купить 37,5-75 десятин.

Очевидно, что у вашего предка была предпринимательская жилка. Также, вероятно, он был достаточно легок на подъем. Хотя, возможно, к перемене места жительства относился без энтузиазма и переезжал без большой охоты. Ваша трудовая биография складывалась таким образом, что довелось пожить в достаточно удаленных друг от друга уголках планеты. Один только переезд из вечной мерзлоты Ямбурга на тропическое побережье Вьетнама чего стоит!

География деятельности получилась довольно обширная — Крайний Север, Вьетнам, Болгария, сейчас Башкирия. Уничтожать, забывать, переписывать свою историю мне, в отличие от некоторых государств, не хочется. Как бы тяжело ни было — суматоха, связанная с переездами, смена климата, круга общения, — не жалею, что довелось поработать в разных странах.

Выработка характера

Период Крайнего Севера — пожалуй, самый созидательный, творческий, определяющий был, потому что туда я приехал еще очень молодым человеком. На «северах» прошло мое становление как специалиста, как человека, как гражданина. Характер там вырабатывался куда быстрее, чем на Большой земле. Благодаря сложным условиям Крайнего Севера, и не только климатическим. В 1970-х годах фактически происходило становление нашей газодобывающей отрасли. Медвежье, Уренгой, Ямбург… Мне посчастливилось участвовать в освоении этих месторождений, во всех этих стройках. По темпам строительства, по капитальным вложениям разработка месторождений Крайнего Севера, сооружение газопроводов — это была крупнейшая стройка в стране. Была произведена огромная концентрация человеческих и технических ресурсов. В год вводили по одному трансконтинентальному газопроводу: Уренгой — Петровск, Уренгой — Новопсков... Но их надо еще и газом заполнить. А он где? На промыслах. Тот заряд — интеллектуальный, житейский — до сих пор мною движет. Повезло с руководителями, у которых я учился. Прежде всего, это Владислав Владимирович Стрижов — Генеральный директор «Надымгазпрома », Иван Спиридонович Никоненко — Гендиректор «Уренгойгазпрома ». Эти люди во многом и определили мою будущую жизнь и карьеру. Виктор Степанович Черномырдин очень много вложил в нас. Тогда же мне выпало поработать и с Ремом Ивановичем Вяхиревым, который всегда стремился использовать лучшие человеческие качества своих подчиненных. Вообще, тогда на Крайнем Севере, я бы сказал, бережно относились к молодым специалистам и в какой-то степени опекали даже. Но не создавали тепличных условий, а наоборот, давали возможность попробовать себя во всех самых сложных производственных процессах. Чтобы из этого человека потом что-то стоящее получилось, чтобы он воспитался. Эти руководители и определили во многом мою дальнейшую жизнь.

Харизма (в переводе с греческого — дар богов, благодать) — это, как известно, совокупность качеств, благодаря которым большинство людей добровольно признает в каком-то человеке того, кто может повести их за собой. Стрижов и Никоненко были харизматичными лидерами?

Да, безусловно! Они сильно влияли на ситуацию. Своим примером, участием. Они не были «паркетными генералами», почти все свое рабочее время проводили на производстве. Никоненко, помню, мне не раз тогда говорил: «Ты, может быть, будешь хорошим технарем, но не забывай, что люди — самый ценный наш материал, для которого мы должны работать, все необходимое делать». Помня об этом, я ставлю в «Газпром трансгаз Уфа » социальные вопросы на одно из первых мест. Мы как-то с Никоненко разговаривали, вспоминали прошлое, и я ему тогда даже сказал: «Ты в нас, в молодых специалистах, воспитывал своеобразный производственный фанатизм, но при этом реальной жизни с ее сложностями, интригами — административными, партийными — мы, к сожалению, не знали». Я из-под производственного «колпака» вылез в 1987 году, когда вынужденно простился с Крайним Севером.

Что заставило это сделать?

С первым секретарем Тюменского обкома КПСС Геннадием Богомяковым у меня были серьезные разногласия. Когда в свое время начали обустраивать Ямбург, он считал, что там надо строить город, а мы — вахтовый поселок. Будущее подтвердило: второй вариант — правильный. Партийное начальство считало, что Ямбург должен быть привязан к Надыму, а мы были уверены, что — к Уренгою, потому что транспортная схема была вся на Уренгой завязана. А им хотелось, чтобы Ямбург был «на партийном учете в городе Надыме». Вообще говоря, в душе я в то время был диссидентом. С КПСС были напряженные отношения, и в конце концов меня даже выгнали из партии. Из-за чего? Я не любил показуху. К примеру, случай в Ямбурге. Я — Генеральный директор «Ямбурггаздобычи ». Что такое в 1984 году Ямбург? Кучка вагончиков без воды, канализации, электроэнергии. Надо было срочно решать насущные вопросы — создавать условия, чтобы принимать людей, обустраивать месторождение. Я всегда считал: меньше словесной шелухи, патетики, лозунгов — больше дела. А тут приезжает инструкторишка какой-нибудь и начинает воспитывать: «Почему нет наглядной агитации!» Если бы восхитился ценными указаниями, бросился выполнять, а я… попросту говоря, посылал в таких случаях. Конечно, подобные вещи накапливались, и, в конечном счете, Ямбург пришлось вынужденно покинуть: перевелся в Уфу, где стал работать главным инженером в НПО «Союзнефтеотдача».

Время расставило все по своим местам. Сергей Тимофеевич, стройка на Крайнем Севере, как думают некоторые, — это место, где люди только и делают, что согреваются водкой, а уж сигареты, те и вообще одну за другой курят. Читал в вашей книге «Пашины: история рода», что в Ямбурге существовал запрет на употребление спиртного с самого начала работ по освоению месторождения, а также что именно в тот напряженный период вы, несмотря на все форс-мажоры, бросили курить. Удивительно!

В день выкуривал до двух-трех пачек болгарских сигарет. Пытался несколько раз бросить, но затем все начиналось сначала. Не расставался с сигаретой и на планерках, проходивших в моем кабинете, где курили все присутствующие. Решить проблему помог переезд в новое здание управления, отстроенное из чешских блоков. Коптить табачным дымом свежие стены мне не хотелось, да и пожароопасным оно было, а потому подписал приказ о запрете курения в пределах конторы. В результате сам совсем перестал курить.

Молодежная мода

Собственный приказ, получается, побоялись не выполнить. Сергей Тимофеевич, молодые специалисты стремятся сегодня на Крайний Север? Ведь когда-то молодежь туда влекла романтика покорения северных просторов, понимание, что там можно получить бесценный опыт, который потом не раз пригодится в работе…

Сейчас, посмотришь, некоторые представители молодежи много говорят, находясь в комфортных условиях Москвы или Санкт-Петербурга, о процветании России. Если ты так любишь Родину, поезжай на Крайний Север, поработай там! Много сейчас желающих туда уехать? Нет. А вот раньше выпускники МИНХиГП им. И. М. Губкина ехали на Крайний Север с удовольствием. Причем нередко это были как раз дети высокопоставленных родителей. Саша Маргулов, сын заместителя министра газовой промышленности, будучи молодым специалистом, уехал на Север, где прошел Медвежье, Уренгой, а в Ямбурге был уже Гендиректором. Прошел все стадии газодобытчика — от молодого специалиста до «генерала». Сыновья Михаила Ивановича Агапчева, Василия Александровича Динкова (соответственно, замминистра и министра газовой промышленности) тоже Крайний Север прошли. Они считали это необходимым. А сейчас опека со стороны родителей сильнее. Не дают они зачастую возможности детям жить самостоятельно. Современный стандарт: окончить вуз, получить хорошую работу в офисе, купить квартиру... И ориентация при получении образования организационно-управленческая.

У нас же в то время она была другая — технический и производственный менеджмент. И сейчас — явный недостаток этой категории специалистов. Потому что создали другую шкалу ценностей. Куда молодежь идет? На экономиста, юриста, финансиста. Но не видит себя в производственной сфере, не хочет идти на завод, например. Не престижно сегодня работать на производстве, а тем более ехать за этим на Крайний Север. Моим детишкам — старшему Тимофею девять, а младшеньким, Елизавете и Даниилу, — по семь лет. Бывает, размышляю, как выстроить их будущее (думаю, кто-то из детей пойдет по моим стопам — в газовую отрасль, производственником). Откровенно говоря, мне тоже жалко их как-то на Крайний Север отправлять. А меня некому было жалеть. Отца уже не было. Мне пришлось самому пробиваться. Так что не только в молодежи дело, а и в старшем поколении тоже.

«Экзотический» период

Чем Вьетнам запомнился, где вы с 1991 по 1993 год работали?

Мы, русские люди, тем и отличаемся, что легко адаптируемся на новом месте. Хотя, конечно, тропики — не наша «субкультура». С вьетнамцами нормально работали в принципе. Я те годы, если отбросить насекомых и пресмыкающихся, вспоминаю как очень интересное время, проведенное в экзотической стране. Мы с моей женой Аллой жили на юге страны в городке Вунгтау, построенном для наших специалистов. Повышенная влажность, плюс сорок в тени, всегда включенный кондиционер, обилие экзотических фруктов. Однажды, буквально чуть-чуть от дороги в джунгли отошел, чувствую, что-то в нос кольнуло. И через минуту уже все лицо раздулось. Кто укусил меня тогда, до сих пор не знаю. Довольно быстро прошло все, вьетнамцы говорили, что они от такого укуса гораздо дольше болеют. Интересная работа там была на буровых платформах на шельфе Южно-Китайского моря. В чем-то пришлось переучиваться и заново учиться. Бурение я знал, поскольку «разработку газовых месторождений» закончил, но в море своя специфика. И вопросы безопасности, и шторма надо учитывать, и четкость поставки материалов надо было предусмотреть. Чем еще удивил Вьетнам... У вьетнамцев сохранился инстинкт к труду, к работе. Особенно — у южных. Если у нас в 1990-е годы люди утратили во многом желание и способность трудиться, то южные вьетнамцы это в себе сохранили. Когда там стали проводить в 1990-е умеренные рыночные реформы, выяснилось, что дольше пожившие при социализме северные вьетнамцы работают не так охотно.

Еще более длительный период работы у вас был в Болгарии — с 1995 по 2003 год.

В течение 1994-го я в Уфе трудился, а потом, да, меня направили на работу в Болгарию. Там создавали совместное российско-болгарское предприятие — АО «Топэнерджи» по транспортировке газа, развитию газотранспортной системы, собирались тянуть газопроводы дальше — в Турцию, Грецию, Македонию... В те годы Болгария, к сожалению, все больше отдалялась от России. Договоренности межправительственные были, но потом болгары как-то испугались своих же обещаний и стали отступать. Хотя без работы мы там не сидели — обеспечивали поставку газа в Болгарию. За время работы в «Топэнерджи» я научился четко разделять позицию тамошних официальных лиц и точку зрения обычных болгар о России, питавших к нашей стране добрые чувства. Кстати, в этот период своей жизни я познакомился с Александром Алексеевичем Авдеевым, который сегодня занимает пост министра культуры РФ. А тогда он был послом России в Болгарии, и нам пришлось тесно сотрудничать. Плодотворное рабочее взаимодействие, которое мы наладили с ним, быстро переросло в дружбу. За это время я не раз смог убедиться в его исключительной надежности и порядочности как делового партнера, а также как доброго друга.

Популярность топ-менеджера

Каким, на ваш взгляд, должен быть руководитель крупного предприятия? Надо ли ему стремиться к тому, чтобы быть популярным среди своих подчиненных?

Кто-то, возможно, считает, что руководитель должен максимально опроститься. Я уверен: ценность управленца не в том, что он выглядит и ведет себя так, что это нравится простым рабочим, а в его знании того, что нужно для предприятия, для коллектива, в умении достигать поставленных целей. А опрощаться, заигрывать, говорить те вещи, которые от тебя хотят услышать, — я этого не приемлю.

С другой стороны, руководителю нельзя становиться представителем некоего высшего сословия, отдаляться от людей. Это не всегда просто: атрибуты власти создают дистанцию между руководителем и подчиненными. Но надо быть подвижным — ездить, смотреть, встречаться, разговаривать, меньше использовать институт советников и советчиков. Каждый, кто советует, исходит из своего собственного видения той или иной проблемы, и это в лучшем случае, а в худшем — преследуя при этом какую-то личную цель, стремится исказить представление о ситуации. Происходящей при этом «рефракции» руководителю надо всячески избегать. И, конечно, еще раз повторю (личный опыт подтверждает правильность моего подхода): надо заботиться о людях, решать насущные вопросы. Когда я пришел в «Газпром трансгаз Уфа », из 5 тыс. работников предприятия больше тысячи нуждались в жилье. Я сумел за несколько лет уменьшить количество нуждающихся — начали строить дома — до 300 человек. Много других социальных проблем решили. Во всех филиалах у нас есть свои спортивные залы, в этом году заканчиваем строительство последнего спорткомплекса в селе Кармаскалы. И сразу молодые специалисты у нас стали задерживаться. Сейчас порядка 300 работает на предприятии. Молодежь ведь главное вначале задержать на месте: когда человек семьей обзавелся, стал обывателем в хорошем смысле, он уже уехать не стремится.

Верите в интуицию? Прислушиваетесь к внутреннему голосу?

Прежде всего, я прислушиваюсь к своей интуиции. Это саморазвивающаяся субстанция. Базируется на сумме интеллекта, знаний, опыта, анализа.

Частная жизнь

Сергей Тимофеевич, как проводите досуг?

На Крайнем Севере, когда я там работал, все находили время съездить на рыбалку или охоту, а у меня его никогда не было. Меня уже там за лоха держали: «Мы поехали. А ты работай!» Этого инстинкта — поехать поохотиться, порыбачить себе в удовольствие — у меня нет. Хотя и ружья имеются хорошие, и снасти. Путешествовать? Это я, как и все, люблю. И еще спортом заниматься люблю. Сейчас, впрочем, уже больше фитнесом. Могу на коньках покататься, в футбол поиграть. Происходят такие вещи все реже, но, тем не менее, все это мне и теперь очень нравится. У нашей компании есть традиционный соперник в футболе — Уфимский государственный нефтяной технический университет. Периодически встречаемся с ним на поле. Капитаны команд — я и ректор, Айрат Мингазович Шаммазов.

Знаю, у вас есть библиотека редких книг. Какие именно издания в сфере ваших интересов?

Собираю книги, изданные до революции 1917 года, а также более поздние. У меня хорошая библиотека с уклоном в историю, энциклопедические издания, а еще я наших классиков, изданных до революции, покупаю много. Всегда тяготел к истории, старался что-то читать, знать. Когда в 1990-е мы столкнулись с произвольной трактовкой исторических событий — посмотрите, сколько историографов появилось! Мне стало интересно, а как же все-таки до революции писали о тех или иных фактах? Покупаю в магазинах в Москве, в Уфе. Вот я недавно приобрел собрание сочинений дореволюционного писателя — Василия Григорьевича Авсеенко, интереснейший автор! Помяловского нашел книги, не издававшиеся после 1917 года. Дореволюционные антикварные и многие букинистические издания вид имеют, конечно, потрепанный и даже неприглядный часто, потому я их реставрирую.

Сергей Тимофеевич, вы так увлеченно говорите о своей работе, семье, интересах, что по-хорошему вам завидуешь... Поэтому, завершая нашу беседу, хочу задать банальный вопрос: вы считаете себя счастливым человеком?

Да, я могу назвать себя счастливым человеком, хотя каждый понимает этот феномен по-своему. Для меня счастье — это уж точно не состояние успокоенности и внутреннего умиротворения. Я ощущаю полноту и осмысленность жизни, когда есть к чему стремиться, и эти цели побуждают меня к активным действиям.

Мне повезло, я нашел точку опоры в жизни и счастлив, что в свое время правильно выбрал профессию, оказался в нужное время и в нужном месте. Тогда судьба свела меня со многими неординарными личностями, под чьим влиянием и руководством я находился в те годы.

Работа в газовой промышленности дала мне необходимый жизненный опыт, чтобы сегодня иметь возможность способствовать улучшению жизни людей у себя на предприятии и даже в республике. Результаты этой деятельности приносят мне удовлетворение и желание сделать еще больше. Кстати, в этом нам всем пример — ветераны Великой Отечественной войны. 65 лет назад это цельное, искреннее, трудолюбивое поколение честно исполнило долг перед Родиной, которого потребовало от них то тяжелое время. Уверен, что и сейчас для многих было бы счастьем совершить свой подвиг, сделав наш мир в чем-то добрее и лучше. А вообще необходимое для меня условие, чтобы быть счастливым, — это семья. Ей я посвящаю каждый день жизни, и, думаю, в этом главные истоки успеха. Ощущение нужности, забота о людях мотивируют меня двигаться вперед. А возможность строить планы на будущее — это тоже счастье.

С 1979 по 1984 год учился на дневном отделении Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова; окончил юридический факультет с отличием по специальности «правоведение».

С 1984 по 1987 год учился в очной, а затем в заочной аспирантуре там же. Защитил в 1988 году диссертацию на соискание учёной степени кандидата юридических наук по теме: «Судебные прения в механизме установления истины по уголовному делу».

C 1990 года - главный специалист юридического отдела Аппарата Президиума Верховного Совета РСФСР.

В 1995 году возглавил отдел судебной реформы Государственно-правового управления Президента Российской Федерации.

С 1996 по 2001 год - судья Московского городского суда;

По некоторым данным, из-за конфликтов с Председателем суда Ольгой Егоровой дважды был лишён полномочий, но Высшая квалификационная коллегия судей отменяла решения, принятые против Пашина. Сам Пашин не подтвердил наличие конфликта с Егоровой.

В 2001 году ушёл в отставку.

В 2005-2007 годах участвовал в программе «Федеральный судья» на Первом канале.

В настоящее время (сентябрь 2009 года) - профессор кафедры правовых дисциплин Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, профессор кафедры судебной власти и организации правосудия ГУ-ВШЭ (город Москва), профессор кафедры уголовно-правовых дисциплин Московского института экономики, политики и права.

Научные степени и почётные звания

Кандидат юридических наук (1988);

Заслуженный юрист Российской Федерации (1992);

Доцент (1994);

Действительный член Нью-Йоркской академии наук (1995);

Лауреат премии «За права человека» Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации (1999).

Член-учредитель регионального общественного объединения «Независимый экспертно-правовой совет»;

Член Московской Хельсинкской группы.

Законопроекты

• О Конституционном Суде РСФСР (1991);
• О действии уголовного закона во времени (1991);
• О судебном контроле за правомерностью арестов (1992);
• О статусе судей (в соавторстве) (1992);
• О суде присяжных (руководитель разработки, автор процессуальной части) (1993);
• Модельный Уголовно-процессуальный кодекс для государств-участников СНГ (председатель рабочей группы, автор 8 разделов) (1996);
• О судебной системе Российской Федерации (руководитель рабочей группы) (1996).

Публикации

• Суд присяжных: Первый год работы. - М.: Международный комитет содействия правовой реформе, 1995. - 48 с.
• Суд присяжных возвращается. // Правозащитник, № 1 (1994/1)
• Судебный контроль за правильностью арестов. // Правозащитник, № 3 (1995/1)
• Пять свитков летописи. // Правозащитник, № 6 (1995/4)
• О проекте российского Уголовно-процессуального кодекса. // Правозащитник, № 9 (1996/3)
• Правда о Ю. Стецовском и «страшной мести» его недоброжелателей. // Правозащитник, № 13 (1997/3)

Сергея Пашина, профессора, федерального судью в отставке, уже давно называют не иначе, как выдающимся российским юристом. Наверное, поэтому квалификационная судейская коллегия Москвы дважды лишала его полномочий, а потом дважды восстанавливала. Но в 2001 году Пашин подал в отставку, посчитав унизительным возвращаться туда, откуда выгоняли, а потом не извинились...

— С 1 января 2013 года компетенция суда присяжных будет ограничена, потому что из ведения областного суда передаются в ведение районного дела о транспортных преступлениях, о преступлениях против правосудия и о взятке.

— А что такое преступления против правосудия?

— Это фальсификация доказательств, скажем, применение пыток в целях исторжения признания, незаконное задержание или арест.

— А история с Развозжаевым, которого якобы похитили наши спецслужбы и два дня его пытали…

— Да, это подпадает под преступление против правосудия, конечно. Реальное количество дел, которое рассматривают присяжные, ничтожно. В прошлом году это было чуть более тысячи подсудимых и менее 600 дел.

«Оперативное сопровождение процессов»

— Я читала, что в Мосгорсуде есть так называемые «свои» присяжные, когда формируются коллегии из тех, из кого надо.

— Это грубое нарушение закона, это оперативное сопровождение процессов.

— Это так между собой называется?

— Нет, есть приказ Генеральной прокуратуры об оперативном сопровождении процессов и есть какие-то секретные акты. Существует практика купирования некоторых фамилий в электронных списках. Например, купируют жителей провинции, чтобы не оплачивать проезд, чтобы командировочные не платить. Это грубое нарушение закона. Но во многом наши судьи и наши председатели судов — это скорее хозяйственники, чем судьи. Это люди, которые заинтересованы в том, чтобы конвейер не стоял, а работал. Поэтому во многих регионах суд присяжных не заседал годами. Вот, например, в Омске давеча я был. Два процесса суда присяжных за год, и всё. Был я в Алтайском крае, Барнауле. Вообще не было процессов два года.

— Почему?

— Не хотели, всячески отговаривали подсудимых.

— А какая мотивировка может быть?

— У следователя основная мотивировка, что присяжные — могут оправдать, поскольку часто дела шиты белыми нитками. У адвоката мотивировка — работать надо, а зачем работать? Он же не платит ничего, он нищий. Поэтому не надо. А у судьи — возиться. То есть в типичном случае в суде есть один-два судьи, которые что-то понимают в суде присяжных, а остальные — это специалисты по отписыванию дел. Поэтому никому это не нужно.

— А сам подсудимый почему соглашается?

—Подсудимому сперва следователь объясняет, что не надо. Потом объясняет адвокат — не надо.

— А подкупают присяжных?

— Нет. Есть сведения, что пытаются подкупить люди, внедренные в коллегию, и сами присяжные про это рассказывают. Предлагают деньги, скажем, 5 тысяч рублей, за то, чтобы не явился на заседание, чтобы сорвалось оправдание подсудимого. В состав присяжных сплошь и рядом попадают люди, которых в списках нет. Или есть присяжные, которые по нескольку раз оказываются в списках. Помните, присяжного в фильме с Михалковым «12»? Он говорит: «Да я тут иногда прихожу посудить малость», потом выясняется, что он из органов. Бывших же, говорят, не бывает. Так оно и есть.

— А был ли кто-то наказан за подтасовку присяжных?

— Нет. Потому что это истеблишмент. Для того чтобы наказать людей, которые купируют фамилии в списках, надо идти в канцелярию, требовать, чтобы компьютерная программа была предъявлена, и посмотреть, есть ли нарушения.

— А кто может требовать?

— Председатель суда, это его обязанность.

— А ему зачем это надо? Не надо.

—Да. Он отвечает за конвейер — все пришли, работают, процесс состоялся, галочку поставили.

Наступление на суд присяжных идет не только путем урезания статей. Верховным судом создаются нормы, по которым возможности присяжных урезаются, причем это нормы, не основанные на УПК. О пытках, например, нельзя говорить в суде присяжных.

— Почему?

—Так сказал Верховный суд.

— А у нас Верховный суд над УПК?

— Верховный суд издает постановления, которые носят подзаконный характер. Однако Верховный суд может отменить всякий приговор, который не соответствует позиции Верховного суда. И тем самым закон — он высокий, Конституция — еще выше, но реально судья ходит под дамокловым мечом. А если приговор отменен, то ему в характеристиках это пишется. Вот он захочет стать заместителем председателя, а ему скажут: два приговора отменены Верховным судом или областным судом. Плохо работаешь, низкое качество.

— Насколько я знаю, по серьезным делам решения согласовываются с Мосгорсудом.

— Это везде так. Есть конвейер, есть распределение дел — дела попадают тому, кому нужно. И, кроме того, есть согласования. Причем это даже не изнасилование судей, многие судьи сами хотят согласовывать, чтобы не было отмен. А в целом ряде случаев судьи ведь низкокомпетентны. Это какая-нибудь бывшая секретарша с заочным образованием, она и не понимает ничего.

Девочка-судья

— Когда началась эта история с назначением судьями девочек-секретарей?

— Всегда была. Это называется «карьерные судьи». С самых низов, это всегда считалось очень хорошо. Она посекретарствовала с 18 лет, шесть лет училась в ВЮЗИ, это заочный институт был в советское время, сейчас это Академия им. Кутафина, и всё, юрист.

— Сейчас очень мало судей-мужчин.

— Много мужчин-судей было в первые годы советской власти. Это считалось важной партийной работой. А потом все меньше, меньше, меньше. Уже в 30-е годы народные судьи — это женщины. Значит, работа перестала быть престижной.

— А сейчас тоже не престижно быть судьей?

— Мужчины заинтересованы в том, чтобы быть в Верховном суде, в президиумах областных и краевых судов. Мировые судьи — в основном женщины. Сейчас женщины идут, потому что очень достойная зарплата.

Здесь женщинам не быть

— А почему в Верховном суде больше мужчин?

— Работа почетная, ответственная, так просто не попадешь.

— А что надо, чтобы попасть?

— Есть формальные вещи: не надо иметь отмен и изменений. А неформальные — надо понравиться. Должен быть человек, который соответствует представлениям начальства о судье.

— Вы тоже, насколько я знаю, хотели…

— Я подавал документы. Я сдал экзамен на «отлично», но Высшая квалификационная коллегия меня не пропустила без объяснения причин. Закон требует, чтобы они мотивировали свое решение. Не набрал большинства. А почему не набрал? Какие претензии?

— Вам обидно было?

— Я огорчился. Но даже не потому, что не пропустили, а не объяснили, почему. Хотя понятно, почему.

— Почему?

— Ну чтобы не умничал, наверное. Потому что покладистость — это одна из форм, которые тебя продвигают наверх. А если ты думаешь не о председателе суда, а об истцах, ответчиках и подсудимых, то ты не особо нужен. Зачем? Надо конвейер обслуживать и чтобы начальство было довольно. А оно довольно, когда сроки соблюдаются, дела быстро отписываются, и проблем нет. Все вроде хорошо. ФСБ довольна, прокуратура довольна.

Самоуважение не требуется

— Но если судья ведет себя как обслуга, то он не уважает себя.

— Самоуважение не сильно поощрялось и в советское время, и сейчас. Начальник во многом у нас это барин. Барин может чудить. Человеческое достоинство — не в цене. А для судьи без достоинства нельзя. Он не может быть судьей, если начальство может на него орать. У нас, например, в Мосгорсуде каждую среду собирались коллегии первой инстанции. И председатель суда обычно устраивала кому-нибудь выволочку, топала ногами, кричала: «Вы хоть увольтесь все! Мне никого не жалко! Убирайтесь вон!»

— Это Корнева (председатель Мосгорсуда с 1986 по 1999 год.— Е. М. ) ?

— Да, Зоя Корнева. Это профилактическая порка, раз в неделю было.

— И все молчали?

— Да, сидели, молчали.

— И вы тоже молчали?

— Я тоже молчал. Меня-то не ругали. Если бы меня ругали, я бы, конечно, встал и ушел. А так, я с удивлением смотрел.

— Если бы вы встали и ушли, это означало бы уход из суда?

— Конечно. Но наплевать. Достоинство дороже. Во многом отношения внутри наших государственных систем — это частные отношения. Начальник воспринимает себя как помещик, и у него холопы приданные, чтобы функцию государеву исполнять, ну и его не забывать.

Когда судья под колпаком

— Вы как-то сказали, что «судья всегда на стороне следствия». Когда вы были судьей, вы тоже были на стороне следствия?

— Нет, а зачем?

— А следствие пыталось вас на свою сторону перетянуть?

— Да, это очень типично. Особенно следствие ФСБ.

— А чем они аргументировали? Как они на вас давили?

— Вот дело террористическое. Звонит какой-нибудь господин и говорит: «Я полковник ФСБ такой-то. Не нужна ли вам какая-нибудь помощь?» Я говорю: «Да нет, пока всё слава богу». — «А может быть, вам свидетелей доставить?» Я говорю: «Да нет, вот мы разослали повестки, если что, тогда, может быть. А пока всё слава богу». — «Да-а. А знаю, вы автолюбитель. У вас ведь «Волга» номер такой-то?» Я говорю: «Да». — «Ну вот, может быть, чего-то с «Волгой»?» Я говорю: «Нет, спасибо. Всё хорошо». Потом он продемонстрировал, что он знает, в каких яслях моя дочь.

— Когда он говорит, что знает, в каких яслях ваша дочь, наверное, становится неспокойно?

— Неспокойно. Ну понятно же, что под колпаком.

— А под колпаком, это как?

— Ну это значит, что о тебе знают больше, чем о любом другом. Оперативное сопровождение. Ну, само собой, прослушивают телефонные переговоры. Потом во всяком коллективе есть стукачи. Я наблюдал сколько раз в Мосгорсуде, что начальство знает гораздо больше, чем ты ему сообщаешь. Вот в Ярославле председатель суда (это был арбитражный суд) установила в кабинетах нескольких своих судей, в том числе и зама, видеозапись. И любовалась.

— Я слышала, что и в Мосгорсуде…

— В Мосгорсуде совершенно официально это видео в судебных залах, и председатель суда всякий раз может посмотреть: идет процесс, не идет процесс. Но ты об этом ничего не знаешь.

— А в совещательной комнате?

— Можно только догадываться. Часть присяжных рассказывают (не только про Мосгорсуд) , что прокурор знает, о чем они совещались. Это тоже оперативное сопровождение. Поэтому некоторые присяжные договариваются, что в совещательной комнате вообще про дело разговаривать не будут. Потому что если заподозрят, что они склонны оправдать, то что-нибудь случится — или процесс отложится месяца на два, чтобы не пришли, или кому-то из них начальник скажет: «Ну-ка на работу, хватит балду гонять».

— А оправдательных приговоров по делам, которые рассматривают присяжные заседатели, сколько по стране?

— 15% с небольшим. А судьями — 1,08%. Разница в 15 раз. Это вопрос доказывания. Присяжные исходят из презумпции невиновности и критически подходят к материалам следствия. А судья по технологии просто из обвинительного заключения берет кусок и вставляет в приговор. Зато быстро.

Пытки как культура

— Цитата из одного вашего судейского решения: «Суд не видит причин, по которым слова вероятных истязателей заслуживают большего доверия, чем утверждения их возможных жертв». Мудрёная фраза.

— Чем она мудреная? Если обвиняемый заявляет о пытках, то что должен сделать судья? Проверить. Как проверить? Вызвать следователя и спросить: «Пытал?» Он скажет: «Не-а, не пытал». Ну и что еще можно сделать? Прошел год с того времени, как они его там мурыжили. Вроде из этого надо сделать вывод, что пыток не было, ибо они не доказаны. А я сделал другой вывод: что по вопросу об ответственности злодеев, пытателей, мы трактуем сомнения в их пользу и дело не возбуждаем, а по вопросу о правомерности показаний мы толкуем сомнения в пользу подсудимого. Вот я и пишу, что у нас нет оснований больше верить палачам, чем их жертвам.

— А какие были пытки?

—Избивали человека, дубинками прошлись.

— А никаких, естественно, экспертиз нет?

—Нет, ничего не было. Была ведомственная проверка — отказать в возбуждении уголовного дела.

— А где-то прописано, что является пыткой для задержанного?

—Прописано. В Конвенции против пыток. Есть перечень того, что называется пыткой. Любое физическое или психологическое воздействие на это лицо или на других лиц, которые ему дороги, в целях получения показаний или устрашения…

— Развозжаев говорит, что его двое суток не пускали в туалет.

—Это пытка или разновидность, по крайней мере, жестокого обращения, тоже запрещенного статьей 3-й Европейской конвенции.

— У нас это соблюдается?

—Нет, у нас свои методы. По всей стране эти методы называются одинаково. Есть центр распространения передового опыта — «конвертик», «распятие Христа», «слоник» и прочее. «Конвертик» — это старая средневековая пытка положением. Так пытали обычно ведьм. Это когда им сковывали руки и ноги за спиной и так оставляли. Кстати, в «Бравом солдате Швейке» это одно из наказаний, которые применялись в австрийской армии, это называлось «связать козлом». Еще человека заставляют стоять несколько десятков часов — сутки, полтора. Иногда заставляют стоять в шкафу. Вот это пытка, вроде пальцами никто не тронул, а тело болит чудовищным образом, и ноги отекают. «Слоник» — это когда в противогаз впрыскивают дихлофос, например. Много чего еще есть.

— Это применяется во время допроса?

—Да. Как правило, сразу после задержания. Есть также всякие акты запугивания. Например, я веду дело и спрашиваю оперов: «Какое расстояние надо было проехать от места задержания до вашего ОВД?» Они говорят: «Ну, полтора километра». Я спрашиваю: «А почему вы ехали 2,5 часа?» А дело происходило ночью. И этот капитан усмехнулся и говорит: «Пробки были, ваша честь, пробки были». А задержанный другое рассказывает: что они ему сразу надели целлофановый пакет на голову, потом в машине его всячески толкали, а потом выбросили в лесной массив, через канаву перетащили и сказали: «Беги, сейчас мы тебя пристрелим, гад». Выстрелили над ухом и погнали туда. Потом сказали: «Мы тебя опустим (то есть изнасилуем) здесь или рассказывай, как все было». Или можно макнуть человека в ледяную воду, разбив его лбом корочку на обочине.

— Это сейчас, в наши дни?!

—Да, конечно.

— А пыток в последние годы стало больше?

—Не меньше, очевидно.

— А пытки бутылками из-под шампанского — это современное ноу-хау или это было и раньше?

—Всегда было, и в советское время тоже. Это же не только полиция, милиция и народный комиссариат внутренних дел. Это же и в ПТУ то же самое, и в армии — то же самое, дедовщина. Это такая культура.

Для судьи Сыровой

— Заседание на процессе Pussy Riot начиналось часов в 10 утра и продолжалось по 10—12 часов. Адвокаты жаловались, что девушкам не давали воды, они были без сухого пайка, возвращались в СИЗО часа в 2 ночи, в 5 их уже поднимали, и не было ни одного дня перерыва… Эта ситуация может рассматриваться как пытка?

—Скорее как разновидность жестокого обращения — по терминологии Европейского суда.

— А что грозит судье, которая так поступала?

— Ничего.

— Адвокаты собираются подавать в Европейский суд.

— Пусть подадут. Они же жалуются не на судью в Европейский суд, а на государство. Им могут присудить компенсацию. Но она же не из кармана судьи.

— А из наших карманов.

—Так точно. Из бюджета.

— Это никак не скажется на дальнейшем продвижении по службе судьи Сыровой?

— Нет. Она же хотела как лучше, чтобы были разумные сроки судебного разбирательства, как учил Европейский суд…

У меня были случаи, когда у подсудимых не было с собой сухого пайка, и я иногда договаривался с конвоем, передавал подсудимым бутерброды.

— Вы? Свои бутерброды подсудимым?

— Ну а что, жалко, что ли? И водичку. Если сухого пайка нет. Если удается договориться с хорошим начальником, нормально.

— А зачем вы это делали? Вам, судье, зачем это?

— Ну человек голодный.

— А какая вам разница?

— Процесс-то состязательный. Как же он состязаться будет? А потом, мы его судим за преступление, но мы же его не пытаем. А так это пытка голодом, пытка жаждой, если ему сухого пайка не дали…

— Да, конвойные отобрали, насколько я знаю, у Алехиной огурец во время перерыва.

— Ну хозяин — барин, конечно.

— Может ли судья начинать опрос потерпевших в светском суде со слов: «Верите ли вы в Бога?», «Соблюдаете ли вы посты?»?

— Начинать — нет. Задавать такой вопрос теоретически судья может. Так можно присяжных отбирать, а потерпевших и свидетелей так допрашивать нельзя. Это не ее дело. Никто, кстати, и не обязан отвечать на этот вопрос. Это вопрос предубежденности.

— А в вашей практике были случаи, когда судье давали охрану?

— Да. Бандитские дела, террор.

— А как долго эта охрана продолжается?

— Обычно, пока идет процесс и плюс некоторое время, недели две, месяц.

— А страшно судить бандитов?

— Нет, совсем нет. Это обычные люди. Вот ты судишь человека, у тебя с ним отношения возникают всякие, добрые, как правило.

— К пожизненному заключению можете приговорить. Какие добрые отношения?

— Я к пожизненному не приговаривал, но мог, конечно. Я мог и расстреливать, при мне был еще смертный приговор. Но нет, не приговаривал…

— Почему?

— А зачем? Какой смысл? Если человек обезврежен, глядишь, еще исправится. Он должен претерпеть свое наказание, но не надо делать ситуацию безысходности. Я, например, никогда не приговаривал к отбыванию части срока в тюрьме. Потому что тюрьма — это наказание худшее. Пусть едет в колонию, сидит там свои 15 лет. Если человеку ты дашь 5 лет в тюрьме, то, скорее всего, он после этого уже будет развалиной, пусть едет в колонию, зарабатывает для потерпевших деньги.

— То есть при вынесении судьей решения много личного, субъективного?

— Всегда субъективное. А как иначе? Не личное, а субъективное.

— Вы сказали, что возникают какие-то отношения. А если не понравился подсудимый?

— Да, бывает и такое. Но судья должен иметь тренировку, чтобы личная антипатия не повлияла на приговор.

— А как тренироваться?

— Ну не знаю. Молиться, наверное. Что еще? Рефлексировать, если атеист.

— Вы молились?

— Иногда да, конечно. Когда приговор писал. Был случай, например, когда подсудимый грубо обругал суд во время заседания. Мы его немножко перехитрили, он хотел сорвать процесс, но мы ему не дали. И он сильно огорчился и высказался. Теоретически что надо было сделать? Возбудить уголовное дело против него или поручить, чтобы пристав составил акт, и понеслось. И еще ему добавить. Что я сделал? Я сказал, что, по-моему, страсти накалились, давайте-ка мы перерыв объявим на полчаса, да и разойдемся.

— Вы его пожалели?

— Ну с одной стороны. А с другой стороны — чего? Несчастный человек, убийца. Что ему светит хорошего? Доказательства мы послушали. Более или менее впечатление сложилось. Ну и чего? Ну давайте мы ему еще добавим. Зачем, спрашивается? Что мы от этого получим? Объявил я перерыв, пригласил стороны к себе в кабинет — прокурора и адвоката. И говорю адвокату: «А что, коллега, что это ваш себя так ведет-то? Что-то мы не так сделали?» Он говорит: «Да нет, ваша честь, все правильно, но вот он очень огорчился». Я говорю: «Если мы что-то сделали неправильно, вы на нас жалобу напишите в Верховный суд. А безобразничать в зале суда я не позволю. Потому что я — ладно, но у меня еще две женщины-заседатели, и он так себя ведет. Нехорошо». Всё. Через полчаса пришел подсудимый — тише воды, ниже травы. Говорит: «Ваша честь, я извиняюсь, это я не сдержался, погорячился». Я говорю: «Ну ладно, давайте дальше работать». Считаю это разумным.

— Таких, как вы, мало.

— Ну мы сытые, здоровые, сидим… Молоток у нас. А он за решеткой, как дикий зверь. Я даже его выпустить не могу, потому что конвой мне не подчиняется. У него стресс. А у меня работа.

— А конвой кому подчиняется?

— Конвой подчиняется начальнику конвоя.

— А начальник конвоя — кому?

— А начальник конвоя сам себе в суде подчиняется и коменданту по каким-то вопросам.

— А насколько правомерно держать человека, еще не осужденного, в клетке или в «аквариуме», как Ходорковского или Pussy Riot?

— Неправомерно. Сущее безобразие. Клетка — это позор нашего правосудия. Подсудимый должен сидеть рядом. В клетку нельзя живого человека сажать, у него же презумпция невиновности. Почему в клетку?

— А кто придумал клетку изначально?

— Средневековые судьи. А у нас клетку ввели в 1994 году. Это совместное решение Минюста с МВД. Был какой-то громкий побег, и после этого заявили, что будут сажать в клетку, иначе не будут доставлять в суд. Ну и поскольку каждый брал суверенитета, сколько хотел, стали ставить клетки в зале суда.

— А это возможно в Европейском суде опротестовать?

— Да, конечно. Один из пунктов протеста по делу Ходорковского — это помещение их в стеклянное устройство. То есть надо обосновать необходимость — почему, с какой стати?

— Объяснялось, что «аквариумы» — это уже шаг вперед, отказались же от клеток.

— Это я понимаю, да. Потом кандалы вместо «аквариумов» — это еще шаг вперед. Нет, это все шаг назад.

— Когда судья Сырова больше 3 часов зачитывала приговор по делу Pussy Riot, девушки все это время стояли в наручниках…

— В наручниках?

— Да, я видела это сама, была в зале.

— Ну это сущее безобразие. У меня был один случай, дело об убийстве было, двое подсудимых. Читаю я приговор, смотрю: они в наручниках. Я спрашиваю в зале старшего конвоира: «Что, буйствовали? Безобразничали?» Он говорит: «Нет». — «А почему в наручниках?» Он говорит: «У нас теперь такая установка — в наручниках». Я говорю: «Нельзя читать приговор человеку в наручниках. Поэтому звоните, пожалуйста, вашему начальнику и скажите, что судья требует освобождения их рук». Подсудимые добрые, они говорят: «Ваша честь, мы потерпим, вы не волнуйтесь». Я говорю: «Нет». Он позвонил. Начальник говорит: «А, это судья Пашин, опять чудит». Даже при большевиках клеток не было. Все подсудимые были за загородкой до пояса, это называлось «скамья подсудимых». Надевали наручники только на приговоренных к смертной казни. Судья зачитывал — исключительная мера наказания, конвой заводил руки и надевал наручники. Ну и всё. А так нет, тем более на женщин, с какой стати, что это такое?!

— А собаки в зале? На процессе Pussy Riot все время заседания была собака.

— Ну я не знаю. Должен быть какой-то смысл. Собака — это спецсредство. Допустим, злодеи пытались их освободить, сами подсудимые буйствуют — ну, может быть, да, тогда собака. А так нельзя, это же средство запугивания.

— Когда выступала адвокат Волкова, собака бросалась, лаяла, ничего не было слышно, и кинолог, который держал собаку, сказал адвокату: «А вы говорите потише и не размахивайте руками, тогда собака не будет лаять».

— Вот это серьезный пункт для Европейского суда, если адвокату угрожают в процессе или создают такого рода помехи — «руками не размахивайте, говорите потише», — то это нарушение права на защиту. И Европейский суд может к этому прислушаться.

— А как думаете, приговор судьи Сыровой — это ее самостоятельное решение?

— Наверное. Но понятно, что оно было желательное. И самое плохое в этой истории — то, что подсудимые сидели в СИЗО. Потому что по нашим правилам, если человек сидел в предвариловке, ему надо давать реальное лишение свободы.

— Но могли дать ровно столько, сколько отсидели в СИЗО.

— Могли, да. Не дали. Если дают ровно столько, сколько уже отсидели, — это эвфемизм оправдания.

Всем сидеть!

— А почему так легко судьи продлевают арест, вот почти слепому парню Владимиру Акименкову по делу 6 мая недавно опять продлили арест?

—Не продлишь, будет на тебя жалоба, а продлишь — жалобы на тебя не будет. Конвейер.

— А где человеческое?

— А человеческое ушло вместе с решениями квалифколлегии Верховного суда о том, что если ты, судья, кого-то выпустил, а он сбежал, то пошел вон из судей. Несколько таких решений состоялось.

— Это при нынешнем председателе Лебедеве?

— Да, конечно. Судья поставлен в ситуацию, что он думает не о правосудии, а о себе.

— Но если продлевается арест, значит, арестованные должны содержаться в СИЗО, а это дополнительные расходы государства на их содержание.

— На это не жалко, пусть сидят. Зато всегда под рукой, зато не срывают ход конвейера. В этом же логика. Бывало, когда подсудимого и на носилках приносили, и в клетку сажали. Нет правовых и гуманитарных представлений. Вот привели подсудимого. Он же не человек, он в клетке сидит. Это не человек, это сырье для обработки. Отписать, отписать, отписать. Другие люди должны быть в судах.

— А откуда их взять?

— Был, например, хрущевский набор в свое время, в период десталинизации. И набирали в порядке партийного поручения из доцентов и кандидатов, назначали судьями. Вот это хороший ход.

В атаку за жестянку

— А сейчас много доцентов, согласных пойти в судьи?

— Это другой вопрос: есть или нет, значит, надо привлекать.

— Судьям хорошие деньги платят, больше, чем доцентам.

— Да, правильно. Ну вот это может сыграть роль. Или почет. Например, президент скажет, что если доцент отработает судьей 10 лет, то получает «За заслуги перед Отечеством» IV степени.

— А что эта награда дает?

— Ну как? Сложный вопрос. Например, Наполеон ввел орден Почетного легиона. Армия была оборванной и практически небоеспособной. А за эту жестянку шли в атаку.

— Ну сейчас вряд ли пойдут в атаку за такую жестянку.

— Надо подумать. Надо сделать что-то такое, чтобы это было еще и престижно. Чтобы были востребованы лучшие людские качества. А потом, многие судьи эти качества прячут.

«Список Магнитского»

— Как вы считаете, это правильно, что судьи по делу Магнитского тоже в «списке Магнитского».

—Судья не должен нести никакой ответственности за принятое им решение.

— Но если решение неправосудное?

—Если оно неправосудное, его надо отменить.

— Но его никто не отменит.

—Это другой вопрос. Но в любом случае это форма давления. И это давление не связано с соблюдением норм ни международного права, ни национального права. Это политическая акция.

— Может быть, это как раз элемент предупреждения для будущих неправосудных решений?

— Я понимаю, и это сильно неправильно. На Западе нам не судьи.

— А если здесь нет управы на этих судей, которые выносят неправосудные решения, — то что делать?

— Я очень не люблю, когда Россию обижают и когда граждан России обижают, мне это не нравится.

— Но если государство российское само граждан обижает и нет никакой возможности добиться правды, истины?

— Для меня дело Магнитского — это дело чести нашей. Нам не надо позволять, чтобы кто-то наставлял нас на путь истинный. Если есть мерзавцы, мы должны сами с ними разобраться.

— Но ведь не разбираются.

— Знаете, я тоже выносил разные приговоры, не всем они нравились. Пресса обо мне писала: иногда хорошо, иногда плохо. Но я всегда к этому относился очень спокойно. Но если мне сообщат, что около какого-то госдепартамента сожгли мое чучело, я спрошу: «А кто вы такие?! С какой стати?»

— А если вам запретят въезд в Америку?

— Ну и ладно, утремся. В Египет поедем. Не надо, не их это дело — наказывать наших судей.

— А чье это дело?

—Это дело Европейского суда, который может поставить России на вид неправильность, а Россия пусть разберется.

Морковка для судьи

—Я знаком с некоторыми документами по этому делу. Постановление о возбуждении дела и постановление о привлечении в качестве обвиняемых мне убедительными не показались. Массовых беспорядков, судя по всему, там никаких не было. Это преследование лежит за рамками существующей судебной практики. И суд, если он будет разбираться честно, я думаю, это констатирует.

— Но он же не будет разбираться честно.

—Не знаю. Правосудие — это не административная деятельность, это не армия. И если попадается судья честный, с Богом в сердце, то…

— Да, но ведь это дело могут и не дать судье с сердцем.

—Да-да. Но иногда бывает и так, что самый закоренелый злодей понимает, что к чему.

— Но у судей хорошие зарплаты и они боятся потерять свою работу.

—Да, это правда. Районный судья получает до 100 тысяч рублей в месяц, и там бонусы могут быть, 500 тысяч, а в городском — поболее. Судебная работа — это не столько служба, сколько служение. И в этом смысле — ну деньги, да, но совесть дороже.

— В Мосгорсуде очень много судей с периферии.

—Правильно, квартира в качестве морковки.

— И еще мне кажется, что в Мосгорсуде много плохо образованных судей. Как в Мосгорсуд попадают не очень квалифицированные судьи?

—Там не все высокообразованные, это правда. По признаку лояльности. Обычно это кумовство.

До гробовой доски

— Что вы думаете об увеличении максимальной возрастной планки для судей?

— Это как раз не важно. Плохо, когда председатели судов становятся пожизненными. Это возвращение к нормам 1996 года, когда судейская бюрократия добилась пожизненного срока полномочий для председателей и их замов всех уровней — районный, областной, верховный, окружной. Пожизненный срок полномочий сейчас для Зорькина и Лебедева (председатели Конституционного и Верховного судов РФ. — Е. М. ). Потом, естественно, для Иванова (председатель Высшего арбитражного суда РФ. — Е. М. ). А теперь Лебедев говорит, что надо и нижестоящим судьям пожизненно сделать.

— А кто принимает такое решение?

— Дума, бюрократия стремится свои тылы обеспечить. То есть представление о сменяемости отсутствует. Начальник должен быть вечным, как барин. Феодальные отношения.

— Если председатель районного суда будет жить до 100 лет, он что, до 100 лет будет председателем?

— Ага. В ведомости расписаться может? Святой человек. Зам будет работать. Какой-нибудь мальчик-помощник будет работать.

— То есть сейчас Лебедев и Зорькин — пожизненные председатели?

— Да, и без ограничения сроков. До упора, пока не надоест. Могут в отставку уйти, если захотят.

— А в каких демократических странах есть такая норма?

— Да ни в каких, наверное, это что-то новенькое. Номенклатура у нас — это не слуги народа, это — феодалы.